Книга Я – раб Ламповой, или Как укротить миллионера - Ольга Коротаева

— Не стану этого делать! — брезгливо скривился Джинов.

Я понимала: да, не будет. И никакие аргументы не помогут. Даже отцом пугать бесполезно. Костя скорее разгромит тут всё или на меня свалит, но отпускать его нельзя — снова влипнет в историю. И тут у меня возникла рисковая идея.

Глава 17. Константин

Внутри было ужасно! Пахло горечью и жиром, будто тут кого-то сожгли на костре. Наверное, предыдущих мойщиков… Да ещё и гора грязной посуды размером с Египетские пирамиды! Пусть Лампова сама моет. Я выдохнул:

— Я не стану этого делать.

Валерия поджала губы и сузила глаза. Я уже ожидал, что она снова начнёт обзываться, но девушка вдруг улыбнулась:

— Да ты и не смог бы.

Я моргнул и выгнул бровь:

— На «слабо» пытаешься развести?

— Мне кажется, ты сейчас тяжелее вилки с фуагра ничего не удержишь, — съехидничала она.

— На это посмотри! — Я задрал футболку.

Лампова закатила глаза:

— Ну началось! Акт самолюбования, дубль второй?

— Такое потрясающее тело стоит большого труда, — напряг я мышцы. — По три-пять часов каждый день в спортзале! И после этого ты считаешь меня слабаком?!

Лампова спокойно подошла к столу и, надев резиновые перчатки, кивнула на стул.

— Я о том, что тебя только что травмировали. Посиди, отдохни. Если голова от перенапряжения закружится, снова в обморок упадёшь.

Я нахмурился. Или не пытается манипулировать, а искренне заботится о моём здоровье? Ну это другое дело! Ухмыльнулся и, сев на стул, закинул ногу на ногу. Валерия включила воду и, капнув из бутылочки тягучей жидкости на губку, подняла одну тарелку.

— Смотри и запоминай, как это делается, — оглянулась она.

— Зачем это? — озадачился я.

— Денег у меня по милости одного разгильдяя нет. — Валерия указала взглядом на мой живот: — А «такое потрясающее тело» кормить надо. Если получится, то, пока в кафе посудомойка сломана, не опухнешь от голода. А там до стипендии дотянем. Если ты её снова за час не растранжиришь…

— Прости, — вырвалось у меня.

Это было настолько неожиданно, что мы оба замолчали. Лампова замерла с занесённой над раковиной тарелкой.

— Что ты сказал? — растерянно моргнула она.

Да я и сам поверить не мог, что произнёс это. Но вину чувствовал реальную. Она жалила в груди, оседала тяжестью где-то в районе желудка. Или это изжога от пирожных? Но молчать, когда пронзительный взгляд небесных глаз, казалось, буравит саму душу, оказалось невозможно.

— Я честно хотел вернуть тебе деньги. — Кашлянув в кулак, добавил: — Но меня ограбили. Не видел, кто. Ударили со спины, и я отключился. — Хотел на этом закончить, но снова проронил: — Извини…

Второй раз?! Да что происходит? Или я так обрадовался первому «дзинь», что умишком тронулся? Ламповой не нужны мои извинения… А что ей нужно? Я замер в ожидании ответа, сердце почему-то забилось быстрее.

— Хорошо, — неожиданно согласилась Валерия. — Я прощаю. Только потому, что понимаю, — цену деньгам ты не знаешь. Для тебя сорить ими так же естественно, как деревьям осенью ронять листья.

— Ты не права, знаю я цену, — стряхнув непонятное оцепенение, возразил я и глухо пояснил: — Но для нас это разное понятие.

— Понятие одно, — примирительно рассмеялась она, и у меня тоже уголки губ дёрнулись вверх. — Порядок да, разный. Возможно, ты готов расстаться с суммой, на которую я живу целый месяц, с той же лёгкостью, с какой я отдаю мелочь нищему на остановке автобуса.

Сжав челюсти, я запретил себе улыбаться. Нахмурился, вспоминая слова её соседки Кати о том, что Лампова часто берёт деньги в долг и «забывает» отдать.

— Вот! Ничего сложного. — Она поставила вымытую чашку на столик и посмотрела с живым интересом: — Попробуешь?

Она серьёзно думала, что я пойду на это?

— Нет, — передёрнул я плечами.

Валерия, спрятав разочарование под опущенными ресницами, отвернулась и неторопливо принялась мыть посуду. Лишь посетовала:

— Что ты за Джинн такой? Желания исполняешь лишь свои. Удивительно, почему прибор всё же сработал. Видимо, Глеб прав и это ошибка.

— Что? — Взволнованный, я вскочил и подошёл к Ламповой. — Так ты знаешь о первом «дзине»? Тебе Глеб рассказал? Когда? Или отец позвонил? Почему ты сказала, что прибор сломан?

Молча взяв со стола перчатки, она протянула их.

— Желания, Джинн! Я загадываю — ты исполняешь. Сработаемся или нет?

Я смотрел в лазурные глаза и понимал, что проиграл. Девчонка зацепила моё любопытство. Но чтобы получить ответы, придётся испачкаться. Тяжело вздохнув, я поднял руки и растопырил пальцы. Лампова иронично фыркнула, но перчатки мне всё же натянула. Ещё раз показала, как брать тарелку и что делать. Я неохотно подцепил пальцами блюдце, но оно мгновенно пропало из видимости, раздался звон.

— Эй! — тут же влетел длинноносый. Он будто стоял за дверью и специально ждал этого момента. — Вы мне тут не переколотите всё, студенты!

— Извините, это случайно, — заверила его Валерия и, посмеиваясь, многозначительно посмотрела на меня. — Товарищ Джинн, если вы так же со снарядами в спортзале управлялись, то удивительно, почему ваши ноги ещё не ласты.

— Я травмирован, — напомнил ей. — Физически и морально.

— А морально-то что? — хихикала она.

Надо запретить ей улыбаться. Слишком мило смотрятся и ямочки на щеках, и блестящие весельем глаза. Пусть лучше ругается, проще её воспринимать как препятствие к привычной жизни. Я отвернулся и, подхватив тарелку, повертел в руках.

— Ух ты! — преувеличенно восхитилась Лампова. — Ты её не разбил. Уже молодец.

— Не подавись сарказмом, — буркнул я, но в груди потеплело. Увереннее перехватил посуду и провёл по ней губкой. — Не выходит. Что не так?

— Моющее средство, — напомнила Лампова и кивнула на бутылочку.

Я выдавил на губку вязкого и резко пахнущего вещества столько, что Валерия вскрикнула:

— Довольно! Ты не промоешь потом посуду от пены.

— Да блин, — уронив очередную тарелку, проворчал я, — ты определись, мазать или смывать. — Вроде всё делал как она, но у Валерии в раковине белая пена и на столе рядом — сверкающая белизной посуда, а у меня всё в какой-то противной слизи. Как назло выскользнул и разбился стакан. — Гадство…

— Вот же Джинн криворукий, — не выдержала Лампова.

Она шагнула ко мне и, поднырнув под мышку, обхватила мои запястья. Когда принялась руководить ими, что-то начало получаться. Через несколько тарелок я уже чувствовал себя уверенно, но не стремился это показать. Улыбаясь, позволял Валерии водить моими руками, щекотать подбородок собранными в смешные хвостики волосами, прижиматься к моему боку своим и порой даже задевать меня округлой грудью.