Книга История Нерилки - Энн Маккефри

Я проехала мимо Форт холда, не пытаясь разглядеть в окне фигуру отца, миновала фермы и загоны для скота, рощи фруктовых деревьев с оголенными ветвями. Многие ли из тех, с кем я провела всю жизнь, кого покинула меньше двух дней назад, вспоминали сейчас обо мне? Возможно, сестры… да Анелла, чьи наряды уже не украсятся моими вышивками. Конечно, было глупостью выезжать под вечер. Работа в лазарете вымотала меня, и теперь я дремала в седле, судорожно вцепившись в поводья. К счастью, мой скакун оказался трудолюбивым созданием — он мерно рысил по дороге, все вперед и вперед, не требуя понуканий. Глубокой ночью я достигла первого из холдов и успела накачать вакциной каждого его обитателя раньше, чем свалилась с ног. Мне дали выспаться до позднего утра. Вскочив с постели, я принялась было бранить добрую леди, поджидавшую меня с завтраком, но женщина спокойно объяснила, что к соседям высланы гонцы. Они ждут меня; для них одна мысль о том, что их не забыли, не бросили на произвол судьбы, уже была облегчением. Итак, я отправилась дальше и прибыла во второй холд после полудня. Очевидно, я все еще выглядела утомленной, и мои хозяева принялись настаивать, чтобы я разделила с ними трапезу. По их словам, в последнем, третьем поселении не было ни одного случая болезни, так что я могла передохнуть. Эти люди жаждали новостей, они хотели слышать живой рассказ вместо сухого пугающего грохота барабанов, что день за днем доносился к ним из холда Высокий Холм, места моей следующей остановки.

Высокий Холм лежал на самой границе с Руатом. Когда копыта моего скакуна вновь зацокали по дороге, я молчаливо решила покориться судьбе. Руат! Он был моим предназначением, местом, куда я так долго стремилась, но не могла попасть — в силу причин и обстоятельств, довлеющих над моей жизнью и желаниями. Не в радости, но в горе и печали взметнутся передо мной его башни… Что ж, зато теперь я могла предложить несчастному холду свои руки, свой труд и свое мастерство! Лишь всадники рисковали приземляться в нем, и вести об опустошении Руата, донесенные барабанами, устрашали.

Постепенно я начала все яснее и яснее понимать, что мор не щадил никого; ни возраст, ни положение и власть, ни крепкое здоровье не были преградой для смерти. Конечно, самые старые и самые юные оказались и наиболее уязвимыми, но эпидемия унесла столь многих в расцвете сил, что на плечи выживших свалилась тройная ноша. Не это ли соблазняло меня облечь свои намерения роскошным флером самопожертвования и целесообразности? Главное, чтобы дела двигались — и не важно, явно или тайно я буду направлять их.

Я добралась в Высокий Холм, когда солнце начало склоняться к закату, и тут же была отправлена зашивать длинный глубокий порез, заработанный одним из хозяйских мальчишек. Мои возражения и намеки на собственную неопытность действия не возымели. Их врач ушел в Форт за помощью, как только барабаны принесли вести из Руата. Я ничего не могла сказать им про человека по имени Трельбин, и обитатели холда, печально покачивая головами, решили, что он, вероятно, погиб. Хозяйка, леди Гейна, умела справляться с небольшими ссадинами, но приступить с иглой к серьезной ране побаивалась. Ну, тут я имела больше опыта — мне уже приходилось помогать хирургам.

Сшить неровные края раны гораздо тяжелее, чем два куска ткани; как известно, ткань не жалуется, не стонет и не вертится под руками. В моих тюках был анестезирующий бальзам, и я обработала им порез, чтобы уменьшить страдания паренька. Через полчаса работа была закончена. Леди Гейна, восхищаясь тонкостью наложенного шва, перебинтовала сына; кажется, мое искусство поразило ее.

Потом я занялась прививками. Все обитатели Холма получили положенную дозу вакцины, кроме пастухов с высокогорных пастбищ, которые месяцами не видели чужих и никак не могли заразиться. Леди Гейна, которая побаивалась, что инфекцию разносит ветер, попросила рассказать о симптомах болезни. Я передала ей все, что говорил Макабир; возможно, мои объяснения оказались далеко не полными — все-таки я не проходила обучения в Цехе Капайма — но добрая леди была вполне удовлетворена. Гейна и Беструм, ее муж, сказали, что их сын и дочь отправились на Встречу в Руат в свите лорда Толокампа. Голоса моих хозяев были печальны; ни слова, ни весточки не пришло с тех пор от их детей. Видимо, они надеялись, что я попробую отыскать молодых людей в Руате. Беструм как раз чертил для меня карту, когда наше занятие было прервано возбужденными криками и приветствиями, раздавшимися снаружи. Подскочив к окнам, мы увидели голубого дракона, приземлившегося во дворе и нагруженного десятком тюков. Мы бросились к выходу.

— Я — М'барак, всадник Арита, из Форт Вейра. Подбираю стеклянную дребедень — бутыли, бутылки и бутылочки, — юноша усмехнулся, кивнув на слегка позвякивающий груз своего дракона. — Ну, что вы сможете уделить для спасения Руата?

Молодой всадник учтиво поклонился, когда леди Гейна поднесла ему дымящийся кла и кекс — превосходный кекс, смею заметить! Прожевав первый кусок, он заявил, что скакуны тоже подвержены болезни и нуждаются в вакцинации. Мои хозяева, переглянувшись, не без гордости сообщили, что всем обитателям их холда уже сделаны прививки, и М'барак во все глаза уставился на меня. Брови всадника удивленно приподнялись и лицо приняло такое озадаченное выражение, что я едва не расхохоталась; видимо, он считал меня одной из женщин Высокого Холма. Правда, моя одежда была довольно странной — брюки, тяжелые башмаки и теплый плащ, которым снабдил меня в дорогу Макабир вместе с туникой своего Цеха. Но туника оставалась в одном из тюков, а без нее я совсем не походила на странствующего лекаря.

— Собираешься обратно в мастерскую? — спросил меня М'барак. — Или ты не против заняться скотом и верховыми скакунами? Это принесло бы огромную пользу Руату. Я могу взять тебя туда, — его глаза озорно блеснули, — избавив от долгого и утомительного путешествия. Тьеро, их арфист, отбарабанит в твой Цех, чтобы о тебе не беспокоились. — Всадник вздохнул, снова покосившись на мой странный наряд. — Очень важно собрать людей в помощь Руату… людей, получивших вакцину и не подверженных болезни… Ты ведь ее уже не боишься, верно?

Я только кивнула головой; при этом неожиданном предложении сердце подпрыгнуло у меня в груди. Во мгновение ока я могла очутиться там, куда стремилась так отчаянно и страстно! Когда Суриана еще была жива, Руат казался мне средоточием свободы и счастья; он притягивал, как магнит. И теперь, когда я сбросила ярмо Форт холда — теперь, наконец, я вольна идти в Руат! Лететь в Руат! Именно теперь, потому что его бедствия были равносильны приглашению. Да, Руат претерпел печальные изменения и, вероятно, разительно отличался от холда, описанного Сурианой. Но я могла принести там пользу — как Рилл, не как леди Нерилка. А это являлось тем делом и той целью, которые я искала, не так ли?

— Если нужны добрые конюхи, у меня тут есть двое… — с энтузиазмом начал Беструм. — В ожидании весны парни маются от безделья — вырезают побрякушки из раковин, чтобы скоротать время. Рилл, — он кивнул в мою сторону, — уже успела продырявить им шкуры своей иглой, так что мор этим молодцам не страшен. Так и было решено. Оба конюха — несомненно, братья, — крепкого сложения, флегматичные мужчины — собрали свой нехитрый скарб. Леди Гейна сходила за тяжелыми меховыми плащами, которые должны были защитить нас от ледяного дыхания Промежутка. Она суетилась вокруг нас со своими служанками, собирая провизию — этих запасов хватило бы до лета, как мне показалось. Потом принесла три огромные бутыли, и мы с М'бараком навьючили их на Арита позади остальных тюков. Не первый раз я прикоснулась к дракону, но теперь этот контакт оказался более длительным и тесным.