Книга Не гореть! - Марина Светлая

— Коля, мы даже ёлку не ставили. Ты спать собирался!

— Дед, — снова встрял Басаргин. — Если не выйдешь — ничего не отпразднуешь. На воздух взлетишь. И бабка твоя. В доме утечка газа.

— Не знаю никакой утечки, у меня в хате запаха нема!

— Тогда мы сейчас дверь вскроем. Генка!

Колтовой поднялся на пару ступенек, с трудом сдерживая смех. Его всегда перло в неподходящий момент.

— Вот это я понимаю, человек старой закалки! И перед расстрелом не дрогнет.

Но дед, кажется, наконец, одумался и все-таки дрогнул. Засов щелкнул. Зазвучал бабский протяжный возглас. И в следующее мгновение на лестничную площадку под громкий плач: «Коля-я-я!» — была вытолкана супруга престарелого фордыбаки прямёхонько в руки Басаргина. Но он и отреагировать не успел, как дверь снова захлопнулась.

— Твою ж мать! — рявкнул Дэн. — У вас там что, самогонный аппарат? Генка, ломай к чертям!

— У него не аппарат, у него ружье охотничье, боится отнимут и оштрафуют, — рыдала старушка. — А я без него никуда не пойду.

— Вот дура старая! Чтоб я тебе когда еще чего… Иди, говорю, вниз! — заорал партизан, явно раздосадованный болтливостью дражайшей второй половины.

— Дед, я щас петли срежу нафиг! — перебивая его, выдал Колтовой. — Будешь дверь новую ставить! Последний шанс у тебя!

— Да чтоб вас!

И Сезам внезапно открылся.

— Сразу бы так! — рявкнул Басаргин. — Леша, выводи этих. Они последние были, точно? Все проверили?

— Да, последние. Можно запускать газовщиков.

— Тогда вперед на выход.

Впереди топал Леша с упрямцами, всегда попадающимися в подобных ситуациях. Уговорить людей выйти, когда у каждого своя вавка в голове, порой сложнее, чем тушить реальный пожар. За ними шагал никогда неунывающий Генка. Басаргин выбрался последним. Махнул бригаде из газовой службы и проговорил в рацию:

— Мы вышли. Теперь газовщики. Одна машина останется здесь, мы возвращаемся.

— Оk. Они на месте? — снова услышал он Олин голос сквозь потрескивание.

— Да, явились.

— Тогда давайте дуйте в часть. У нас уже стол накрывают, будем старый год провожать, кола прилагается, — беззаботно прощебетала она, и было слышно, что сейчас улыбается.

— Мясо есть? — рассмеялся и Денис.

— Мне сейчас обидеться? Мы мужиков кормить собрались, а ты спрашиваешь про мясо! — деланно отчитала его Надёжкина, а потом вдруг, понизив голос, проговорила: — Басаргин, у тебя стальные нервы. Я б его урыла.

— Да ладно! Может, ты в старости станешь еще хуже.

— Имеются предпосылки?

— Пока нет. Скоро будем, — сказал Денис и отключился.

Доехали действительно быстро. Мороз разогнал с улиц даже самых отчаянных любителей встречать Новый год на воздухе. И в этой звенящей пустоте пожарная машина выглядела совершенно чужеродно.

Наверное, таким же чужеродным и он сам казался Оле, когда продолжал мотаться к ней, пока она была на больничном, несмотря на ее поначалу бурные, а потом все более вялые протесты, сменившиеся окончательной капитуляцией к началу ноября. Привозил продукты, собрал листву, найдя местного мужичка, который за несколько раз вывез ее своим мотороллером с самодельным прицепом. Ёжкина-Матрёшкина поила Дениса чаем. И, нисколько не смущаясь, подсовывала отбивные собственного приготовления со словами: «Раз ты возишься — я кормлю».

Спрашивала о работе — он отвечал. Но надолго никогда не задерживался — ни к чему это все, если девушка против. Дэн привык понимать слово «нет», но кем бы он самому себе казался, если бы бросил ее, как ту дворовую кошку, в ее-то ситуации? Жалко же. Тем и объяснял свои постоянные визиты к Надёжкиной.

А после того, как Оля вышла на работу, их отношения пусть незаметно, но изменились, сделавшись из «никаких» вполне приятельскими, даже дружескими. Однако здесь, в части, когда вокруг нее снова засновали люди и замелькали события, Басаргин все больше понимал, что их зыбкой дружбы ему недостаточно. Его злил Каланча, торчавший в диспетчерской когда надо и когда не надо. Его раздражал призрачный Артем, которому он систематически передавал приветы и в существование которого не верил. Какой еще иногородний парень, если за столько времени ни разу не приехал?!

Но Дэн принял Олину версию, пусть это и вранье от первого до последнего слова, не хотел давить, потому что это ни к чему хорошему не привело бы, и в то же время не понимал, что заставляет ее не позволять им сблизиться при всей видимости улучшившихся отношений. Мало того, что она младше его на десяток лет, так еще и непонятно, как реагировать на самого себя, на ней вот так всерьез залипшего.

«Съезжу к папе за благословением!» — хохотнул Денис, когда их ПСА[1] въезжал в ворота базы. Мужики шустро высадились и в скором времени переодевшимися вваливались в комнату отдыха, довольно поглядывая на незамысловатые разносолы.

Было уже около одиннадцати. В морге, украшенном мишурой и бумажными балеринками, развешанными на окнах и на потолке, тусила Машка с психологиней, фельдшерицей, несколькими ребятами из соседнего отделения, с которыми они «скидывались», и с начальником караула, лениво расположившимся, как и полагается, во главе стола. Сама же повелительница диспетчерской выглядела под стать созданной ею собственноручно красоте в интерьере. Разумеется, белоснежных девиц в пачках из бумаги на ней не болталось. Но зато голову венчала бархатная голубенькая шапочка с серебристыми снежинками, из которой торчали две белые искусственные косицы. На шее, как шарфик, висела пушистая блестящая гирлянда в тон. А вместо привычной формы барышня переоделась в платье, пусть и не вечернее, но все же достаточно праздничное.

Новоявленная Снегурочка хлопотала у стола с не менее сногсшибательными феями от медицины — и это была их единственная женская компания на праздничную ночь. Надёжкиной среди них не наблюдалось — значит, сидит, бдит у телефона. Кто-то же должен. Интересно, оставили — потому что самая младшая? На всю ночь или будут меняться?

Алкоголя по понятным причинам не было. Хотя если хорошо порыться, как известно, по укромным уголкам, под кроватями или еще где, конечно, понатыкано чекушек. Но на столе в гордом одиночестве и с полным осознанием собственного величия стояла бутылка «Артемовского»[2]. Возле нее примостили Денисового Савелия, с ног до головы обмотанного дождиком — девочки, видимо, приняли символ части за ёлку. Он помалкивал и зыркал оттуда своими совсем человеческими, живыми глазами, выражая недоумение.

В этом году, в отличие от предыдущего, Пирогов корпоратив для части зажал. Но начальство почему-то все ожидали под утро — за ним водилось в самый неподходящий момент заявиться на работу, чтобы проверить, как служба служится. Новогодняя ночь такой забаве не помеха, а может, раззадоривала еще сильнее. И главное, отмазка перед всеми железобетонная — у него ведь действительно такая работа, когда не расслабишься даже в праздник. Семьи пожарных оных не видят в такие дни. Ушедшие на выходной — не факт, что на нем и останутся. Усиленный режим. Повышенная готовность к реагированию. Дежурства бригад по городу в местах скопления людей. Куда тут без начальника части обойтись?