Книга Хозяйка старого дома - Лена Обухова

– Как ты это определил? – удивился Соболев.

– Песок, – лаконично и слегка высокомерно изрек Логинов, делая паузу.

Сколько Соболев успел повидать экспертов, а все они любили, чтобы их упрашивали объяснить подробнее. Велесов не стал его разочаровывать:

– Что – песок?

– Песок намело поверх линий. Вы же видели там окна? Оттуда дует ветер, песчинки перемещаются по полу там, где нет преград. Эти песчинки я обнаружил поверх линий в разных частях пентаграммы. Даже там, где их не могло быть, если бы тело положили в круг сразу. Какое-то время пентаграмма была просто начерчена и ее заметало мелким песком несколько часов. Ее мог рисовать не убийца.

– Но тело лежало внутри, прекрасно вписывалось в звезду, – возразил Велесов, все-таки отобрав у оперативника папку и найдя в ней нужное изображение, – руки и ноги жертвы были раскинуты четко по лучам. Оно там помещалось.

– Минутное вдохновение? – предположил Соболев. – Убийца увидел пентаграмму, оставленную сатанинским шабашем, и решил положить тело на нее, чтобы запутать следствие.

– Шабаши – это у ведьм, – меланхолично поправил Петр Григорьевич, звучно прихлебывая чай, но никто не обратил на его слова внимания.

– А воду из реки он притащил тоже только для того, чтобы запутать следствие? – фыркнул Велесов.

Ответить никто не успел: резкий писклявый звонок внутреннего телефона помешал.

– Да? – бросил молодой следователь в трубку немного раздраженно.

Однако лицо его тут же просветлело, и после недолгого молчания он отозвался уже с большим энтузиазмом:

– Да, конечно, выпишите пропуска и пусть кто-нибудь проводит их ко мне. Мы ждем.

– Мы кого-то ждем? – удивленно поинтересовался Логинов, тряхнув седой головой.

– Это… сторонние эксперты, назовем их так, – почему-то смутился Велесов. – Из Института Исследования Необъяснимого[1].

– Из чего? – переспросил Петр Григорьевич, не донеся до рта очередную баранку. Его глаза изумленно округлились, что на обычно невыразительном лице демонстрировало крайнюю степень замешательства.

Велесов неловко передернул плечами, почему-то тревожно обернувшись на Соболева, единственного, кто по-прежнему стоял и находился вне поля его зрения.

– Проще говоря, они занимаются всякой чертовщиной, как коммерческая структура, но поскольку государство выделяет им какие-то гранты, органам правопорядка в некоторых сложных ситуациях они помогают бесплатно, – скороговоркой выпалил он. – Я хотел, чтобы они взглянули на пентаграмму и сказали, есть ли в ней что-нибудь… А еще эта история с портретом, которую рассказала подруга убитой… В общем, хотелось бы понять, нужно ли идти по этому пути или все это туфта…

– А для нас это не очевидно? – насмешливо уточнил Петр Григорьевич. Забытая баранка так и висела в воздухе, нелепо застыв на полпути в рот.

– Я хотел бы послушать разные мнения, – заявил следователь, стараясь выглядеть уверенно и независимо. – Собирался просто послать им схему пентаграммы, но одна из их следственных групп оказалась сейчас в Москве, поэтому они предложили заехать к нам лично.

– Как мило с их стороны, – хмыкнул Соболев, обменявшись выразительным взглядом с экспертом Логиновым, который, судя по виду, как раз решал, обидеться ему на такое недоверие следователя или нет.

В дверь коротко постучали, и она тут же распахнулась, хотя никто не успел пригласить гостей внутрь, они вошли сами. Их было трое: первым вошел мужчина лет сорока с небольшим, за ним следовала неожиданно красивая блондинка, такую никто не ожидает увидеть в какой бы то ни было следственной группе, последним вошел мужчина лет пятидесяти, неприметной внешности, но по какой-то причине заставляющий нервничать любого, кто на него посмотрит.

В небольшом кабинете, где уже и так находились четверо, сразу стало тесно. Велесов приветственно вскочил на ноги, Логинов тоже поднялся с места, но более плавно. Последним встал Петр Григорьевич, прихватив со стола чашку и горсть баранок.

Следователь торопливо представил своих коллег, разошедшихся к стенам кабинета, чтобы освободить пространство гостям, и представился сам. Соболев удовлетворенно отметил, что по лицам прибывших пробежало замешательство, когда они узнали, что он возглавляет группу.

– Меня зовут Владимир Дементьев, – в свою очередь представился мужчина помоложе. – А это мои коллеги – Евстахий Велориевич и Лилия Петровна.

Велесов предложил им садиться и засуетился насчет третьего стула, но Дементьев заверил, что постоит, поэтому к столу сели только его старший коллега и дама. Суть дела Велесов изложил коротко, за несколько минут, особо не вдаваясь в подробности личности жертвы и сосредоточившись только на месте обнаружения тела, причине смерти и фотографиях пентаграммы. Оперативники и эксперт все это время угрюмо молчали.

– Грибово? – переспросил Евстахий Велориевич, едва только услышал название усадьбы.

– Вам знакомо это место? – удивился Велесов.

– Оно имеет большое культурно-историческое значение, так что да. К тому же, – он вдруг поправил очки на переносице, хотя они и так сидели идеально, – с ним связана одна интересная легенда.

– Про Хозяйку? – неожиданно для самого себя зацепился за эти слова Соболев.

И буквально почувствовал взгляд, которым одарил его напарник. Тяжелый такой, недовольный.

Евстахий Велориевич задумался на секунду, как будто вспоминая, и кивнул.

– Да, так порой называют якобы обитающий там дух. На самом деле она была крепостной, прислуживала в доме, но у нее случился роман с хозяином, он чуть ли не жениться на ней собирался, но, конечно, не женился.

– Конечно, – хмыкнула Лилия, которой Соболеву совсем не хотелось добавлять отчество. Имя – красивое и утонченное – красотке подходило, а простоватое отчество – нет.

– Деревенские считали девушку ведьмой и однажды, когда хозяин Грибово был в отъезде, утопили, – продолжил Евстахий Велориевич, как будто не услышав этой вставки. – Вернувшийся хозяин был безутешен и даже повесил в своей спальне портрет погибшей любовницы. У портрета его однажды утром и нашли, захлебнувшимся неизвестно откуда взявшейся водой.

– Речной? – напряженно уточнил Логинов.

– А вот этого тогда никто не стал проверять, – Евстахий Велориевич посмотрел на него с едва заметной улыбкой. – Но некоторые называли это «поцелуем смерти утопленницы». И с тех пор мертвую девушку регулярно видели, слышали или чувствовали в усадьбе. Когда ее портрет спрятали где-то в подвале, повесив лицевой стороной к стене, это прекратилось. Но житья с тех пор хозяевам там не было. Их преследовали кошмарные сны, несчастные случаи, болезни. В конце концов, семья была вынуждена продать усадьбу, но кто бы ее ни покупал, никто так и не смог долго использовать. Тогда и стали говорить, что теперь Настасья – так звали ту крепостную – единственная истинная хозяйка дома. Коей она и должна была стать, если бы хозяин на ней женился.