Книга Золотая тигрица - Лариса Петровичева

— Он не умер, — сообщил Фюке.

На мгновение мне показалось, что я падаю в черную бездну. Сказанное практически парализовало меня, впечатало в кресло. Не умер, Тобби не умер — но как? Как это возможно? Мысли метались, как встревоженные птицы, и я не могла ухватиться ни за одну из них.

— Он жив? — едва смогла выговорить я. Фюке кивнул и, правильно оценив выражение моего лица, поспешил объяснить:

— Поверьте, эта жизнь хуже смерти. Медикусы подобрали ему новое сердце, техники и маги сейчас работают над артефактами, но министр погружен в искусственный сон и вряд ли восстанет от него прежним. Как минимум утратит память.

То, что мертво, не может умереть. Я сумела взять себя в руки и подумала, что если Дерек Тобби действительно мертвец, оживленный магией и наукой, то связь со мной не могла уничтожить его окончательно. Мне, дьявол побери, следовало догадаться об этом.

В любом случае, я выиграла время. Отсрочка в моей ситуации дорогого стоила.

— А что же будет с министерством? — спросила я. — Кресло министра можно покинуть только вперед ногами.

Фюке неопределенно пожал плечами.

— Его заместитель станет временным исполняющим обязанности, — сообщил он. Я вспомнила о невезучих отношениях этого заместителя с западянками и мысленно усмехнулась.

— Собственно, я пришел в такую рань ради вашего интереса, — перешел к делу Фюке. — Вы спрашивали меня про Миерхольта, итак. Артефактор, продувная бестия, работал с Бувье и Фуатом. Причем Фуата своими выходками довел чуть ли не до апоплексического удара. Фуата! Он клялся, что лично этому Миерхольту задницу наизнанку вывернет — глядь, на следующее утро уже лучшие друзья. А почему? А потому, что Миерхольт принес артефакты, и Фуат запрыгал до небес.

Я невольно поежилась. Фуат был прежним королем преступного мира, славился своей жестокостью и каким-то запредельным изуверством в сочетании с неспособностью видеть берега и границы. Это и привело его к печальному финалу: госпожа Маранзарис, нынешний директор полицейского управления, сумела-таки арестовать Фуата за какую-то мелочь вроде неуплаты налогов, а потом собственноручно расправилась с ним, вогнав в глаз рояльную струну. Вся родня Маранзарис погибла от рук приспешников Фуата, так что я прекрасно понимала ее мотивы. Потом корону Фуата поднял Бувье, и все вздохнули с облегчением.

— Да уж, примечательный тип, — промолвила я. — Скоро на бульваре Кивотт поставят оперетту про его жизнь.

— Ни малейшего сомнения, — со знанием дела кивнул Фюке. — Так вот, я выкопал еще одну любопытную вещь. Башню Кастерли вы, конечно, знаете?

Я утвердительно качнула головой. Да, успела познакомиться буквально вчера. Тесное вышло знакомство.

— Так вот, уже пять лет она в собственности Миерхольта! — важно произнес Фюке и откинулся на спинку кресла, оценивая произведенное впечатление. — Но и это еще не все. До этого ею владел… догадайтесь, кто?

— Право, Фюке! — нетерпеливо сказала я. — Я не люблю загадки.

— Дерек Тобби! — воскликнул Фюке и некоторое время наслаждался моими ошарашенным видом. — Клянусь, я был поражен не меньше вашего! Но знаете, что самое интересное? То, что он, похоже, простой посредник. Я вчера провел весь вечер в регистрационной палате и узнал, что земля, на которой стоит башня, была переведена из государственной в собственность Тобби буквально за месяц до того, как он переписал ее на Миерхольта.

Я задумчиво прикрыла глаза, пытаясь выстроить полученную информацию поровнее. Принцу Эвгару понадобилась башня для экспериментов, и король ее подарил. Естественно, секретным образом: есть вещи, которые не стоит светить. А Тобби, как видно, был вхож в самый близкий круг государя. Возможно, знал что-то важное и за молчание получил министерское кресло и воскрешение из мертвых.

Возможно, поэтому над ним и сейчас колдуют медикусы и артефакторы.

— Благодарю вас, друг мой, — с искренней признательностью промолвила я. Фюке одарил меня тонкой понимающей улыбкой.

— Жаль, конечно, что благодарность будет только на словах, — промолвил он. — Но я всегда знал свое место — министру я не ровня.

— Я бы с радостью отблагодарила вас иначе, — ответила я, и в это время в дверь зазвонили. — Но вы сами сказали, что хотите еще пожить.

В гостиную вошла Лиззи, протянула мне поднос с простым белым конвертом. На нем не было написано ни слова, но я узнала бумагу.

Его величество Пауль встретил меня в покоях Эвгара. Мы обменялись приветствиями, и я быстро и без утайки рассказала ему все, что произошло за вчерашний день. Я не имела привычки скрывать от клиентов информацию.

— Значит, Эвгар жив, — произнес Пауль, и в его голосе прозвучали отдаленные нотки, которые мне не понравились. — Но как вы это докажете?

Я понимающе кивнула. На его месте я бы тоже сомневалась.

— Он сказал, что вы держали его взаперти, — сказала я. — И Эвгар выменял свою свободу на артефакт, который убил вашего дядюшку.

Услышав это, король изменился в лице, но почти сразу смог взять себя в руки. На какой-то миг я пожалела о сказанном: очень уж хищным стал взгляд его величества.

— Что ж, вы не солгали, Эвгар действительно жив, — Пауль вынул из кармана сюртука крошечную темно-синюю книжку Первого сберегательного банка и протянул мне. Я приняла ее, открыла — на мое имя был заведен вклад в размере пятисот тысяч золотых карун.

Конечно, я предполагала, что король окажется щедр — но что настолько…

— Спасибо за работу, — Пауль сделал небольшую паузу, а затем продолжал: — Теперь я хотел бы поручить вам другое задание.

Я понимающе кивнула.

— Вы сказали, что Эвгар устроил хранилище артефактов на Зимурских болотах. Они нужны мне, эти артефакты. Все до единого.

Похоже, вся эта свистопляска с розысками Эвгара затевалась именно ради артефактов. Я указала в сторону своего дорожного саквояжа, что притулился возле ножки стула, и ответила:

— Мой поезд отходит через полчаса.

Пауль прикрыл глаза и кивнул.

— Замечательно. Тогда еще раз благодарю вас и желаю счастливого пути.

На том и расстались.

Еще один привет от его величества поджидал меня на вокзале: молодой человек в синей форме курьера протянул мне небольшой сверток, в котором угадывались очертания ларца. Расписавшись в ведомости, я задумчиво взвесила посылку на ладони — легкая. Ковырнула личную печать короля — алый сургуч был, как и полагается, блестящим и твердым.

— Пассажирский поезд номер сто два в Лаффельд задерживается по техническим причинам на два часа! — проорали из углов круглые усилители звука, еще одно сочетание магии и науки. — Повторяем: пассажирский поезд…

Я негромко выругалась, подхватила саквояж и пошла в сторону небольшого, но уютного вокзального ресторанчика. В отличие от остальных едален в здании, это место вызывало уважение, и я могла быть уверена, что не проведу всю дорогу в туалете. Да и лишняя чашечка кофе не помешает.