Книга Бесконечная книга - Михаэль Энде

— Понимаю, — сказал Атрей. — Так что же с тремя воротами?

Энгивук встал, сцепил руки за спиной и принялся ходить взад-вперед, объясняя:

Первые ворота называются воротами Великой Загадки. Вторые — воротами Волшебного Зеркала. И третьи — ворота Без Ключа.

— Странно, — перебил Атрей. — Насколько я мог видеть, позади каменных ворот нет ничего, кроме пустой равнины. Где же остальные ворота?

— Спокойствие! — прикрикнул Энгивук. — Если ты будешь перебивать, я ничего не сумею объяснить. Всё и так очень сложно! Дело вот в чём: вторые ворота появляются только тогда, когда пройдёшь первые. А третьи — только если прошёл через вторые. А Уиулала появляется, только если прошел через третьи. Прежде того ничего не выйдет. Их просто нет и всё, понимаешь?

Атрей кивнул, но предпочёл помолчать, чтобы не сердить гнома.

— Первые — ворота Великой Загадки — ты уже видел из моей обсерватории. И двух сфинксов. Ворота всегда открыты, створок нет, но, несмотря на это, в них пройдёт только тот, — Энгивук поднял вверх свой крошечный указательный пальчик, — на кого сфинксы закроют глаза. И знаешь, почему? Взгляд сфинкса — это нечто совершенно иное, чем взгляд любого другого существа. Мы оба и все остальные — мы нашим взглядом видим мир, вбираем его в себя. А сфинкс не видит ничего, он в известном смысле слепой. Зато его глаза испускают из себя нечто, но что именно? — и загадывают нам все загадки мира. Поэтому оба сфинкса неотрывно смотрят друг на друга. Взгляд сфинкса может вынести только другой сфинкс. А теперь представь себе, что будет с тем, кто отважится шагнуть между их взглядов! Он застынет на месте и не сможет двинуться дальше, пока не разгадает все загадки мира. А они бесконечны. Ты увидишь останки этих бедняг, когда подойдёшь к воротам.

Но иногда они закрывают свои глаза? Ведь им нужно время от времени спать?

— Спать? — Энгивук затрясся от смеха: — Ничего себе: сфинкс — и спать? Да ты, оказывается, действительно ничего не знаешь. Впрочем, это главный предмет моего научного исследования. На некоторых сфинксы закрывают глаза, пропуская их. Вопрос, который не прояснился до сих пор: почему они пропускают одних и не пропускают других? Это не связано ни с мудростью, ни с храбростью, ни с добротой. Я видел собственными глазами, как они пропускали бог знает кого, а приличные и разумные люди напрасно ждали месяцами и уходили ни с чем. И не играет роли, идёт кто-нибудь в Оракул из нужды или из любопытства.

— И твои исследования, — спросил Атрей, — так и не открыли причины?

Глаза Энгивука тотчас сверкнули гневом:

— Да ты слушаешь или нет? Я же сказал: никто не знает объяснения. Разумеется, я за свою жизнь выработал кое-какую теорию. Вначале я думал, что решающий признак заключается во внешности. Потом я пытался вывести некое числовое соотношение: ну, например, из пятерых пропускают только двоих или, может, только нечётных. Но и тут мои предположения не подтвердились. И сейчас я держусь точки зрения, что выбор сфинксов совершенно случаен. Хоть моя жена и утверждает, что этот вывод порочит науку и вообще он, дескать, негуманный, но что делать!

— Опять ты за своё! — стала ругаться тётушка-гном из пещерки. — Твои крошечные мозги давно засохли в голове, и только поэтому ты можешь думать, что такие великие тайны так запросто откроются тебе, старый ты безумец!

— Ну, слышал? — сказал он со вздохом. — И самое ужасное то, что она права.

— А амулет Детской Королевы? — спросил Атрей. — Ты думаешь, они не примут его в расчёт? Они ведь тоже существа Фантазии!

— Это, конечно, так, — сказал Энгивук, склонив голову, — но для этого они должны ВИДЕТЬ! А они не видят ничего.

— Что же ты мне посоветуешь?

— Ты должен делать то же, что все: ждать, что они решат. И не спрашивать, почему так, а не иначе.

Атрей задумчиво кивнул.

Маленькая Ургл вынесла из пещерки ведро дымящегося отвара, под мышкой у неё торчал пучок сушёных трав. Бормоча что-то, она подошла к везучему дракону, который всё ещё спал. Вскарабкалась на него и стала менять повязки на ранах. Громадный её пациент только блаженно вздохнул и потянулся.

— Лучше бы делал что-нибудь полезное, — сказала она Энгивуку, снова пробегая на кухню, — а не болтал глупости.

— Я делаю ОЧЕНЬ полезное дело, — прокричал муж ей вслед, — может, даже более полезное, чем все твои дела, но тебе никогда не понять этого, женщина! — И повернулся к Атрею: — Она способна думать лишь о насущном. Для настоящих прозрений у неё просто не хватает ума.

Башенные часы пробили три.

Если отец вообще заметил, что Бастиан не вернулся домой, то это случилось теперь. Может, он беспокоится и вышел из дому на поиски? Может, сообщил в полицию? Может, по радио объявили розыск? У Бастиана засосало под ложечкой.

Где же они будут искать? В школе? На чердаке?

На улице стало темнеть. Свет, лившийся из слухового окна, постепенно слабел.

Бастиан немножко походил по чердаку и обнаружил кое-что, никак не связанное со школьным хозяйством: измятый граммофон, несколько старых, потемневших картин в золочёных рамах, с этих картин строго глядели бледные лица; подсвечник с семью восковыми огарками. В углу что-то шевельнулось, Бастиан замер и только потом рассмотрел в темноте тусклое зеркало, в котором он отражался. Подойдя ближе и разглядев себя, радости он получил мало: толстый, лицо бледное, ноги коленками внутрь. Он помотал головой и вслух сказал:

— Нет!

Потом вернулся к своим гимнастическим матам. Теперь, чтобы читать дальше, ему приходилось держать книгу совсем близко к глазам.

— На чём мы остановились? — спросил Энгивук.

— На воротах Великой Загадки, — напомнил ему Атрей.

— Правильно! Допустим, тебе удалось пройти сквозь них. Тогда — и только тогда — ты увидишь вторые ворота — Волшебного Зеркала. Как я уже говорил, сам я ничего не видел, а пользуюсь лишь сообщениями других. Эти ворота настолько же открыты, насколько закрыты. Звучит безумно, не так ли? Может, лучше будет сказать, что они ни открыты, ни закрыты. Хотя от этого понятнее не становится. Короче: там что-то вроде зеркала, но не из стекла и не из металла. А из чего, никто не смог мне объяснить. Когда стоишь перед ним, видишь себя самого, но не так, как в обычном зеркале. Видишь не внешность, но истинную свою суть. И кто хочет пройти сквозь ворота, должен, так сказать, ступить в самого себя.

— По крайней мере, эти ворота пройти легче, чем первые, — заметил Атрей.

— О, это заблуждение! — Энгивук принялся взволнованно ходить взад-вперед. — Страшное заблуждение, мой друг! Именно те посетители, которые считали себя безупречными, с ужасом бежали прочь от чудовища, которое видели в зеркале. Некоторых нам приходилось неделями лечить и приводить в чувство, прежде чем они могли отправиться домой.

«Нам приходилось»! — передразнила ворчливая Ургл, проходя мимо с новым ведёрком. — Интересно, кого это ты лечил?