Книга Лунный парк - Брет Истон Эллис

– А непременная студенточка в ванной?

– Это так – часть обстановки нашей Каза Эллис. – Я снюхал еще и вытащил сигарету.

– Нет, серьезно, кто она? – спросил он, поднося зажигалку. – Говорят, что в колледжах нынче «поразительные» женщины.

– Поразительные? Так тебе и сказали?

– Ну, это я в журнале прочитал. И мне захотелось поверить.

– Джейстер. Ты всегда был мечтателем.

– Для меня это такое облегчение. Я знал, что жизнь за городом пойдет тебе на пользу. Да, кстати, – он указал на свисающий с балки пластмассовый скелет, – у вас всегда так нарядно?

– Да, Джейн так очень нравится.

Помолчали.

– А ты все спишь на диване?

– Это спальня для гостей, и это всего лишь период такой – но погоди, ты-то откуда знаешь?

Он затянулся сигаретой, раздумывая, говорить ли мне вообще что-нибудь.

– Джей! – настаивал я. – Почему ты решил, что я сплю в гостевой?

– Хелен сказала. Джейн как-то обмолвилась, что у тебя бывают дурные сны.

– Мне уже вообще ничего не снится, – сказал я, с облегчением воспользовавшись предложенной лазейкой.

Однако лицо Джея заставило меня понять: это далеко не все, что ему рассказали.

– Ну да, мы ходим на совместные консультации к психологу, – признался я. – Помогает.

Джей воспринял инфо.

– Консультации у психолога, – задумчиво покивал он, – после трех месяцев совместной жизни? Ничего хорошего это не предвещает, друг мой.

– Джейстер, спустись на землю! Мы знакомы уже больше двенадцати лет. Это ж не то что мы встретились в июле и решили вместе убежать. – Я помолчал. – И откуда, черт побери, ты знаешь, что я сплю в гостевой комнате?

– Видишь, Бретстер, Джейн звонила Хелен. – Он сделал паузу, чтоб занюхать еще одну дорожку. – Я решил, что неплохо бы тебя предупредить.

– О боже, и зачем Джейн звонить твоей жене? – Я постарался бросить этот вопрос как ни в чем не бывало, но вместо этого затрясся в кокаиновой паранойе.

– Она беспокоится, что ты снова стал употреблять, и, похоже, – Джей махнул рукой, – она ошибается… верно?

– Мне казалось, затрапезную иронию мы уже переросли. Разве мы не решили завязать притворяться двадцатидвухлетними?

– Ты рассекаешь в футболке с марихуаной на собственной хэллоуинской вечеринке и запираешься в ванной со студенткой, так что ответом на твой вопрос безусловно будет – ни фига.

Собаке внезапно все это надоело, она стала лаять, чтоб мы освободили гараж от своего присутствия.

– На этой мажорной ноте, – сказал я, – мы возвращаемся к празднику.

Мы вернулись в лабиринт и, пробираясь сквозь темноту, я нервно подрагивал. В комнатах, казалось, народу было еще больше прежнего, во дворе люди купались в бассейне. Сообразив, что на вечеринку без всякого приглашения слетелась куча ребятишек из колледжа, я забеспокоился, что об этом подумает Джейн. Коридор был забит настолько, что нам с Джеем пришлось протискиваться через кухню, дабы попасть в гостиную за выпивкой, где знакомый рифф из «Жизнь была так хороша»[16]Джо Уолша грянул так, что я спазматически задергался, играя на воображаемой гитаре. Джей изобразил подобающую усмешку. По гостиной распространялся сладостный аромат хэша. Из-за кокаина сердце мое билось в два раза быстрее, зрение приобрело кристальную ясность, мне хотелось, чтоб все были друзьями. Тут я заметил Робби, разгуливающего в футболке с Кидом Роком и мешковатых джинсах, небрежно притянул его за шею и развернул к нам лицом.

– Ну что, умаялся, небось, со второго этажа-то спускаться?

Робби пожал плечами, а я представил его Джею и выдал обоим по «Маргарите», которую Робби взял так неохотно, что мне пришлось в шутку дать ему подзатыльник, чтоб он хоть отпил. Между Робби и Джеем завязался тот бессмысленный разговор, какой обычно происходит между одиннадцатилетним подростком и мужчиной под пятьдесят. Робби принял свою обычную позу в разговоре со взрослым: ты для меня ничего не значишь. Я заметил, что в руках он сжимает бейсболку с изображением поверхности луны.

И вдруг кто-то снова потянул за гитару: Сара. Опять.

Я закатил глаза и пробурчал себе под нос проклятие. Посмотрев на нее, я охнул: она была в маленьких очаровательных трусиках.

– Пожалуйста – современные дети, – сказал я Джею, указывая на Робби и Сару. – Она предпочитает гламур, а в этом сезоне розовый чрезвычайно популярен среди шестилетних. Робби в белых цветах хип-хопа, и теперь он уже официально – твин.

– Твин? – переспросил Джэй, нагнулся ко мне и прошептал: – Это ведь не то же, что педераст?

– Нет, твин – это уже не ребенок, но еще не тинейджер, – объяснил я.

– Боже мой, – пробурчал Джей. – Нет, ну все предусмотрели, смотри-ка!

Сару наш разговор не отпугнул.

– Папа?

– Да, малыш, почему ты еще не в кровати? Где Марта?

– Терби все злится.

– И на кого же он злится?

– Он меня поцарапал.

Она вытянула ручку, и я прищурился в багровой полутьме, но так ничего и не разглядел. Все это становилось невыносимым.

– Робби, отведи сестренку наверх. Ты знаешь, что ей нужно спать по двенадцать часов, уже поздно. По всем правилам вы уже должны быть в кровати.

– А можно мне потом спуститься? – спросил он.

– Нет, нельзя, – отрезал я, заметив, что пол-«маргариты» уже нету. – А где твой друг?

– Эштон принял зипрекса и заснул, – сказал он безучастно.

– Что ж, полагаю, и тебе он не повредит, приятель, ведь завтра в школу.

– Но ведь сегодня Хэллоуин. Что такого?

– Эй, я сказал в кровать, кутила. Осспади, дети требуют к себе столько внимания.

– Папа! – снова крикнула Сара.

– Малышка, пора идти в кровать.

– Но Терби летает.

– А ты тогда и его уложи.

Робби закатил глаза и продолжил посасывать «Маргариту». Что-то застряло у него в зубах, он вытащил зеленого паучка и стал пристально разглядывать, как будто это что-то для него значило.

– Терби злится, – снова заныла Сара и стала тянуть гитару, пока я не присел на корточки рядом с ней.

– Я знаю, малышик, – мягко сказал я. – Он, кажется, совершенно не в себе.

– Он на потолке.

– Давай-ка позовем маму. Она его снимет.