Книга Обретение ада - Чингиз Абдуллаев

— Я сейчас проверю, — пробормотал Томас. Черездесять минут он изумленно произнес:

— Кажется, здесь ничего не изменилось. По-моему, у насна хвосте КГБ.

— Давай в посольство, — решил Тернер, — мненужно позвонить.

Они приехали к зданию американского посольства.

Тернер прошел в кабинет атташе по вопросам культуры и,позвав следовавшего за ним Томаса, попросил:

— Позвони в эту семью молодых Костандиновых и спроси,когда их позвали на эту вечеринку.

Томас, ничего не понимая, набрал номер и спросил. Потомположил трубку.

— Может, ты мне объяснишь, что происходит? —спросил Томас.

— Что тебе сказали?

— Их пригласили вчера вечером. Их знакомый даже заехалза ними на своем автомобиле.

— Все правильно, — вздохнул Тернер, — мы стобой дураки.

— Почему?

— КГБ знал, куда мы поедем. Пока мы обедали вчера утого старика, они установили в нашем автомобиле свои «жучки». А вечером ониопередили нас и вывезли всю семью за город, чтобы незаметно вытащить всефотографии.

— Господи, — даже испугался Томас, — тыпредставляешь, как они действуют? Это же нужно было успеть за такое короткоевремя! Просто здорово работают!

— Поэтому я сказал в автомобиле, что у меня естьинтересный ход.

Завтра тебе нужно будет незаметно сделать фотографию.Сумеешь?

— Конечно. У меня есть фотоаппарат, спрятанный взажигалке. А почему ты спрашиваешь.

— Завтра я устрою им показательные выступления, —пообещал Уильям. — Вспомни принцип дзюдо: «падая, схвати своего партнера,оборачивая свое поражение в победу».

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Томас. —Нужно найти их «клопы» в нашем автомобиле.

— Не нужно, — успокоил его Тернер, — завтрамы возьмем реванш.

Москва. 21 января 1991 года

Руководство Комитета государственной безопасностирасполагалось в центре столицы, в знаменитом на весь мир здании Лубянки,которое было символом несокрушимости Советского государства и его карательныхорганов. Монументальное сооружение лучше всяких других олицетворяло мощь государственногоаппарата. ЦК КПСС занимал комплекс зданий, растянувшихся на несколькокварталов; Кремль же, хотя и считался официальной резиденцией главыгосударства, употреблялся в нарицательном смысле слова, как «Белый дом» или«Елисейский дворец», тем не менее в сознании советских людей оставался красивойкартинкой, передаваемой во время парадов и разрешенных демонстраций,традиционно проходящих первого мая и седьмого ноября. Здание КГБ, напротив,хотя и построенное до революции и предназначенное для малоизвестного страховогообщества, стало тем самым строением, которое внушало ужас и одновременногордость за огромную державу, раскинувшуюся от Тихого океана до береговБалтики.

Но мало кто из советских людей знал, что руководствосоветской разведки, ее штаб находятся не здесь, а в построенном в началесемидесятых большом комплексе в Ясеневе. И если название «Лэнгли» было понятнои принято во всем мире как синоним слова ЦРУ, то название «Ясенево» так и небыло произнесено ни разу в Советском Союзе ни в печати, ни по телевидению. Ноименно здесь и размещалось все руководство Первого главного управления КГБСССР, или, говоря обычными словами, руководство советской разведки.

В этот день начальник ПГУ пригласил к себе людей, которыедолжны были проводить операцию «Троя». Название операции было придуманоэрудированными сотрудниками генерала Леонова. Оно было связано с троянскойвойной и даром, принесенным данайцами, который, как известно, оказалсятроянским конем — внутри него находились греческие воины. Таким «троянскимконем» в период своего переезда в Германию должен был стать агент Юджин,которого планировалось использовать для дальнейшего выяснения судьбыВалентинова, так нелепо погибшего в Праге. Из Германии Юджин, как Одиссей,должен был вернуться на родину после многолетнего отсутствия. Название операциипонравилось всем. В первую очередь руководителю советской разведки генералуШебаршину.

Кроме него в кабинете сидели трое офицеров, Справа находилсяхудой, подтянутый, строгий генерал Дроздов, один из легендарных руководителейуправления, возглавлявшего активные действия советской разведки за рубежом. Имяи деятельность этого человека были тайной даже для многих сотрудников КГБ.

Напротив него сидел другой генерал, человек исключительноинтересной судьбы, сумевший фактически в одиночку оказать немаловажное влияниена мировые процессы в начале шестидесятых годов. Тогда еще молодой офицер,Леонов, специалист по проблемам Латинской Америки, был первым человеком всоветской разведке, кто сумел осознать и понять природу антиправительственныхвыступлений молодых революционеров на Кубе. Фактически ни братья Кастро, ни ЧеГевара не были теми революционерами, которыми их сделала позже советскаяпечать. Во многом кубинская революция была радикальной формой свержения прогнившейдиктатуры Батисты, сделавшего из своей страны один большой публичный дом сосвоими казино и барами для отдыхающих американцев. Кастровское движение тогданосило отчетливо антифеодальный, антиклерикальный и во многом троцкистский,леворадикальный характер. Фидель Кастро, вошедший во главе своей победоноснойармии в Гавану и совершивший революцию, не был ни коммунистом, ни дажесоциалистом. Он был скорее ультрарадикалом со своей мешаниной взглядованархиста, троцкиста, эсера и антиклерикала.

Именно Леонов понял, как можно использовать победу молодыхреволюционеров. Именно он близко сошелся с братьями Кастро, став их негласнымсоветником. И именно с его подачи Фидель Кастро начал все увереннее говорить осоциалистических ценностях и окончательно перешел на сторону Советского Союза.

Теперь руководитель аналитического управления генерал Леоновсидел за столом и смотрел на лежавший перед ним чистый лист бумаги. И, наконец,рядом с Дроздовым сидел третий офицер, имя которого никогда не произносилосьдаже в присутствии коллег. Для всех он был просто полковник Сапин. Под этойфамилией в КГБ работал руководитель специальной группы инспекторов Комитетагосударственной безопасности Георгий Александрович Костава. И если про Дроздоваи Леонова еще кое-что можно было узнать или услышать, и если про самогогенерала Шебаршина было даже известно, что свое боевое крещение он проходил всоседнем Иране, то про Коставу не было известно никому и ничего. Просто потому,что формально такого человека не существовало вообще. Вместо него в органах КГБработал полковник Григорий Сапин.

Теперь, слушая задание, Костава хмурился. Ему не нравиласьсама установка на вызов Юджина в Германию и его использование в качествепроверяющего в сложной операции, связанной с гибелью Валентинова. Как опытныйпрофессионал он понимал продуманность шагов аналитиков и управления по работе снелегалами для поэтапного возвращения Юджина. Нужно было не просто вернутьагента в Москву, но и разместить с максимальной выгодой его капиталы зарубежом. Но сама мысль, что агент, проработавший столько лет за кордоном итеперь находящийся на грани провала, должен принять участие еще в однойоперации, беспокоила его более всего.