Книга Время для наград - Татьяна Алюшина

— Бизнес в порядке, двигается. Значит, только мороженое Александру?

— Боже спаси! — веселилась Ветка; ей ужасно нравилась ситуация: как молчит ошарашенная Ната, а мужчина нервничает, но орел, держится молодцом. — Саша уже съел две порции. Это он из вредности.

— Ничего не из вредности! Но я, наверное, тоже больше не могу!

— Тогда, с вашего позволения, я украду у вас Наталью Александровну?

— Да идите, идите! Гуляйте, а нам домой пора. А может, она еще и не согласится? — брызгала весельем Ветка.

«Что это сестрица разошлась?» — подумала Ната.

— А я у нее спрошу. Наталья Александровна, вы пойдете со мной прогуляться?

— К морю, — вставила Маша и пояснила: — Здесь если так официально приглашают, то говорят: «прогуляться к морю».

— «После душа Шарко-о я пришел на свиданье, но какой-то пижон вас увел на лима-а-ан», — дурным голосом затянул Сашка.

Это была Натальина ошибка — когда-то она напела эту старую песенку, и теперь дети вставляли ее везде, где ни попадя.

Все расхохотались, напряжение чуть-чуть спало.

«Спасибо, Сашка!»

— Идемте, Антон Александрович, «пройдемся к морю», — чинно выказала согласие Наталья.

Ната и Антон поднялись со своих мест, она поцеловала в щечку Вету и детей, помахала им ручкой.

— До свидания, — попрощался Антон.

— Да, хотелось бы свидания. — Вету трудно остановить, когда она резвится. — Познакомиться, так сказать. Старшей сестре надо знать, кто ухаживает за младшей!

— И ее племянникам тоже! — добавил Сашка, не отставая от матери.

— Обязательно, — ответил Антон.

Посмеиваясь, он взял Нату под руку, и они вышли из кафе.

Антон шел быстро и тащил ее за собой, придерживая выше локтя. Наталья еле успевала переставлять ноги.

— Мы торопимся? — спросила она.

— Да! — Вот так, просто «да».

Он дошел до темной декоративной арки, украшавшей одно из зданий на набережной, всего в нескольких метрах от кафе, где они сидели, затащил ее под арку, обнял, отрывая от земли, и стал целовать.

Наталья сразу лишилась возможности дышать, думать. Уцепилась за него руками, ногами, повисла на нем… и совершенно потерялась в этом поцелуе! Забыла, где она, кто и что вокруг, — только его сумасшедшие поцелуи, как будто не виделись много лет.

На него за эти два дня навалилось столько всего, что продохнуть некогда было.

Информация о перемещениях и делах его «подопечных» поступала из разных источников днем и ночью, по телефону, специально для этого предназначенному.

Он встретился с руководителем оперативной группы, которого давно знал, еще с тех пор, когда работал в отделе, и, конечно, видел в поезде. Встречались они, соблюдая все возможные конспиративные предосторожности, «клиент» был ох как непрост. Они обменялись информацией и своими предположениями.

На этот раз Хаким приехал открыто, не маскируясь, но его группа была с ним и загримированная. Это было удивительно — так Хаким еще не работал, значит, затевается что-то необычное, быстрое, раз у них нет времени на поездки туда-сюда. Что-то очень смелое. Скорее всего, весьма дорогостоящее, если они так рискуют.

Переполошены были все силовики Крыма, они готовы были взять Хакима, придраться к чему угодно, хоть к антиукраинским высказываниям, хоть к плевку на набережной, и выдворить со своей территории, только бы чего не произошло. Но не могли: договоренности об этой операции были проведены на самом высоком уровне.

Что же они все-таки затевают? За двое суток перемещались много раз, причем не вместе, а каждый по разным точкам, что, естественно, усложняло ситуацию.

Антон сидел в номере и, получая информацию постоянно, анализировал ее.

У него были самые подробные карты Крыма: горы, все пещеры и проходы, полезные ископаемые, колхозы, совхозы, санатории, госдачи и много чего еще.

Он отмечал маршруты «клиентов» и пытался хоть что-то из этого выудить.

Были фотографии всех людей, с которыми они встречались, и оперативные данные к ним, вплоть до шоферов и официанток.

Было столько оперативки, что он едва успевал ее усваивать.

И пока ничего не придумал, интуиция молчала. Одно чувствовал: Хаким готовит нечто такое, чего никогда не делал. Что-то очень дерзкое, гениальное.

И вот теперь двое из «клиентов» приехали сюда, в этот город, и он за ними. Пора было понаблюдать их вблизи, может, что и выплывет.

Антон мало спал за эти двое суток, а когда засыпал, то видел эротические сны. Просыпаясь, он думал о Наталье.

Почему, черт возьми, они не встретились в Москве, когда он был не так загружен и мог бы сразу забрать ее к себе жить. И не отпускать!

А еще он думал, как будет объяснять ей эти двое суток своего отсутствия. Она ведь умная, ей сказочку о «бизнесе» не скормишь!

И что это за бизнес, если нельзя позвонить?!

Он не разрешал себе звонить ей, это надолго выбило бы его из дела, он бы потом вообще спать не смог, вспоминал ее, слышал ее голос и думал, не бросить ли все и не съездить ли к ней.

Он волновался, когда звонил ей, и не был уверен, что дозвонится, а если дозвониться, то она его не пошлет.

Для себя он уже все решил. А вот ее еще надо убедить! Ему очень помогла ее племянница, разрядила напряжение, и, когда он уже шел к кафе, где они сидели, и набирал ее номер, даже надеялся, что опять ответит Маша, помня о том, что могут послать, вполне заслуженно, между прочим.

А когда услышал голос Натальи и увидел ее, сердце застучало и жар разлился по всему телу. Ему захотелось все бросить и затащить ее прямо сейчас, бегом, в свой номер люкс в частной гостинице на берегу моря, одной из тех, которых здесь становилось все больше. И пошло оно все!

У него в номере была кровать огромных размеров, и Антон, посмеиваясь над собой, все приготовил: и сухое красное вино, и цветы. Он даже позвонил и узнал, в какое время можно заказать горячую еду — она же любит мясо. Оказалось — в любое, еще бы — стремимся к мировому уровню обслуживания.

Антону понравилась ее сестра, такая же «острая», как и Наталья, симпатяги племянники. Они помогли немного расслабиться и сбить нетерпение, кипевшее в нем.

Но как только они вышли из кафе, волнение вернулось и стало еще сильней, потому что он держал ее за руку и она была совсем рядом. И он помчался к первому же темному месту, чтобы поцеловать ее, вспомнить вкус ее губ, все запредельное, что испытывал только с ней.

Он целовал ее и не мог остановиться! Целовал ее, как пил, обнимал, прижимал к себе, стонал, переводил дух и начинал все сначала.

И все-таки он сумел оторваться от нее каким-то невероятным образом, оглядел и поцеловал еще раз, легко, благодарно, прижал к себе и гладил тихонько по спине большой рукой.