Книга В ожидании - Джон Голсуорси

– Попробуйте ветчины. Я ещё не читал вашей книги.

– Разрешите вам прислать? Мне будет лестно, если вы её прочтёте.

Лорд Саксенден продолжал жевать.

– Вам следует её прочесть, лорд Саксенден, – вмешалась Динни. – А я пришлю вам другую книжку по тому же вопросу.

Лорд Саксенден широко открыл глаза.

– Очень мило с вашей стороны. Это клубничный? – спросил он и потянулся за джемом.

– Мисс Черрел, – понизил голос Халлорсен, – я хотел бы, чтобы вы просмотрели мою книгу и отметили места, которые сочтёте несправедливыми по отношению к вашему брату. Я был страшно зол, когда писал её.

– Не понимаю, какой мне смысл читать её теперь?

– Я мог бы, если вы пожелаете, выбросить все это во втором издании.

– Вы очень добры, профессор, но зло уже совершено, – ледяным тоном отрезала Динни.

Халлорсен ещё больше понизил голос:

– Страшно сожалею, что причинил вам неприятность.

Чувство, которое можно было бы, пожалуй, приблизительно выразить словами: "Ты сожалеешь? Ах ты…" – преисполнило все существо Динни злостью, расчётливым торжеством и сарказмом.

– Вы причинили зло не мне, а моему брату.

– Давайте подумаем вместе, нельзя ли его исправить.

– Сомневаюсь.

Динни встала. Халлорсен поднялся, пропустил её и поклонился.

"Вежлив до ужаса!" – подумала девушка.

Остальную часть утра она просидела над дневником в одном из уголков парка, настоящем тайнике – до того густо он зарос тисом. Здесь грело солнце, над цинниями, пенстемонами, мальвами и астрами успокоительно гудели пчёлы. В этом уединении Динни снова почувствовала, как тяжело ей будет выставить переживания Хьюберта на суд толпы. Нет, в дневнике не было никакого хныканья, но, предназначенный для глаз лишь того, кем был написан, он с предельной откровенностью обнажал все раны души и тела. Издалека долетали выстрелы. Облокотясь на заросшую тисом изгородь, девушка смотрела в поле, откуда доносилась стрельба.

Сзади раздался голос:

– Вот ты где!

Её тётка в соломенной шляпе с такими широкими полями, что они задевали за плечи, стояла внизу на дорожке в обществе двух садовников.

– Я за тобой. Босуэл и Джонсон, вы можете идти. Портулаком займёмся после обеда.

Леди Монт подняла голову и выглянула из-под своей огромной шляпы:

– Такие носят на Майорке. Отлично защищает от солнца.

– Босуэл и Джонсон, тётя?

– Сначала у нас служил один Босуэл, но твой дядя не успокоился до тех пор, пока не подыскал Джонсона. Он требует, чтобы они всюду ходили вместе. Ты веришь доктору Джонсону, Динни?

– Я считаю, что он слишком часто употребляет слово "сэр".

– Флёр унесла мои садовые ножницы. Что это у тебя, Динни?

– Дневник Хьюберта.

– Тяжело читать?

– Да.

– Я следила за профессором Халлорсеном. Его следовало бы кое от чего отучить.

– Прежде всего от самоуверенности, тётя Эм.

– Надеюсь, наши подстрелят пару зайцев. Суп с зайчатиной был бы прекрасным добавлением к меню. Уилмет и Хенриет Бентуорт уже разошлись во мнениях.

– По какому поводу?

– Не знаю. Я была занята. Не то насчёт премьер-министра, не то насчёт портулака. Они вечно спорят. Хен, видишь ли, всегда была принята при дворе.

– Это так опасно?

– Хен – прелестное создание. Люблю её, хотя она вечно кудахчет. Зачем ты привезла дневник?

– Хочу показать его Майклу и посоветоваться с ним.

– Не делай этого, – сказала леди Монт. – Майкл – хороший мальчик, но ты этого не делай. У него масса каких-то странных знакомых – издатели там и прочие.

– Потому-то я и хочу с ним посоветоваться.

– Посоветуйся лучше с Флёр: она человек с головой. А у вас в Кондафорде тоже такие циннии? Знаешь, Динни, мне кажется, что Эдриен скоро сойдёт с ума.

– Тётя Эм!

– Он ходит как во сне. Я думаю, если его уколоть булавкой, он и то не заметит. Конечно, не следовало бы говорить с тобой об этом, но он должен на ней жениться.

– Согласна, тётя.

– Но он этого не сделает.

– Или она не захочет.

– Они оба не захотят. Словом, не понимаю, чем всё это кончится. Ей уже сорок.

– А дяде Эдриену?

– Он ещё совсем мальчик. Моложе его один Лайонел. Мне пятьдесят девять, – решительно объявила леди Монт. – Мне пятьдесят девять, я знаю, а твоему отцу шестьдесят. Твоя бабушка была очень чадолюбива. Она непрерывно рожала. Что ты думаешь насчёт детей?

Пузырёк поднялся на поверхность, но Динни успела проглотить его и ответила только:

– Ну, раз люди женаты, это неплохо – в меру, конечно.

– У Флёр будет ещё один в марте. Плохой месяц – какой-то легкомысленный. А ты, Динни, когда собираешься замуж?

– Когда заговорят мои юные чувства, не раньше.

– Весьма благоразумно! Не за американца, надеюсь?

Динни покраснела, улыбнулась – в улыбке было что-то опасное – и ответила:

– С какой стати мне выходить за американца?

– Не зарекайся, – возразила леди Монт, обрывая увядшую астру. – Когда я выходила за Лоренса, он так за мной ухаживал!

– И сейчас ещё" ухаживает, тётя Эм. Замечательно, правда?

– Перестань смеяться!

И леди Монт так глубоко погрузилась в воспоминания, что, казалось, окончательно исчезла под шляпой – ещё более необъятной, чем раньше.

– Кстати, раз уж мы заговорили о браке, тётя Эм, – я хотела бы подыскать Хьюберту девушку. Ему нужно отвлечься.

– Твой дядя посоветовал бы ему отвлечься с какой-нибудь танцовщицей, – заметила леди Монт.

– Может быть, дядя Хилери знает что-нибудь подходящее?

– Динни, ты – испорченное существо. Я всегда это говорила. Погоди, дай подумать. У меня была одна девушка; нет, она вышла замуж.

– Может быть, она уже развелась.

– Нет, кажется, пока только разводится, но это долгая история. Очаровательное создание.

– Не сомневаюсь. Подумайте ещё, тётя.

– Это пчелы Босуэла, – ответила тётка. – Их привезли из Италии.

Лоренс говорит, что они – фашистки.

– Чёрные рубашки и никаких лишних мыслей. В самом деле, они производят впечатление очень агрессивных.

– О да! Стоит их потревожить, как они налетают целым роем и начинают тебя жалить. Но ко мне они относятся хорошо.