Книга Неистовый рыцарь - Шеннон Дрейк

Брет всем сердцем любил отца и мать. И искренне восхищался ими. Он не задумывался над тем, что произойдет, когда мать узнает о предложении Вильгельма женить ее второго сына по королевской указке. Можно не сомневаться: она придет в ярость и решительно воспротивится планам короля.

— Боже милосердный! — неожиданно прошептал Брет.

— Брет! Я не видела тебя шесть недель, а ты сидишь здесь и бормочешь что-то непонятное, — упрекнула его Элинор. — Ты меня пугаешь.

Он покачал головой:

— Извини, малышка!

— Не такая уж я малышка, — сказала она, вздыхая.

Он усмехнулся. Да, Элинор действительно заметно повзрослела. Ей исполнилось пятнадцать лет, и она, младшая в семье, если не считать двухлетней Гвен, рождение которой было неожиданностью для них, обещала стать настоящей красавицей.

— Прости, Элинор, — сказал он.

— Тогда изволь начать с самого начала.

И Брет рассказал сестре о событиях дня, умолчав до поры до времени об Аллоре и предложении Вильгельма.

— Я слышала, что король пригласил к себе на ужин этих непокорных скоттов, — сказала Элинор, воспользовавшись паузой, во время которой Брет допивал свой бокал вина. — Маму одолело такое любопытство, что вопреки ненависти к королю она чуть не приняла его приглашение на ужин. — Элинор улыбнулась и, придвинув свой стул поближе к брату, с загоревшимися от любопытства глазами заглянула ему в лицо. — Скажи, они на самом деле такие дикие, как о них говорят? Обросшие волосами варвары? Говорят, что если Вильгельм решит повесить Роберта Кэнедиса, тот расхохочется в лицо палачу и будет хохотать всю дорогу в ад. А дочь лаэрда? Говорят, она совсем дикарка, а некоторые даже утверждают, что она отрезала себе одну грудь, как это делали легендарные богини-воительницы. Но говорят также, что она златокудрая и такая красивая, что ни один мужчина не может устоять перед ее чарами.

«Красивая ли она? — задумался Брет. — Она похожа на златокудрого ангела. Дикарка? Пожалуй».

— У нее обе груд; на месте, — сдержанно произнес он. Элинор внимательно взглянула на него.

— Значит, ты ее видел… и шотландских лаэрдов тоже?

— Английских лордов, как называет их Вильгельм, — поправил он ее. — Да, сестренка, я их всех видел. — Брет встал, снова наполнил свой бокал и опять вспомнил, какую коварную шутку сыграло сегодня вино с Айоном Кэнедисом.

— И что?

Он отпил глоток, обдумывая ее вопрос.

— Айон Кэнедис отнюдь не дикарь и не варвар, Элинор. Впервые я встретился с ним несколько лет назад, когда ездил с отцом на север под знаменами Вильгельма, чтобы по его поручению провести переговоры. Мне редко приходилось видеть человека, с таким мужеством, как он, выдвигающего на переговорах столь разумные предложения. Откровенно говоря, Вильгельм и сам восхищается Кэнедисом, но мне кажется, что он и побаивается его. После смерти Айона его владения перейдут к дочери. Однако общий контроль над владениями клана будет осуществлять Роберт, а он в отличие от брата горячая голова и всегда готов послать на смерть сотни людей. Нет, Айон Кэнедис совсем не чудовище.

— А тот, которого собираются повесить?

— Он тоще не такое уж чудовище, но и миротворцем его не назовешь. Просто он убежден, что его верность вассала феодалу принадлежит Малькольму — и никому другому.

— В таком случае…

— Малькольм для Вильгельма как бельмо на глазу. Верность, в которой он клялся, оказалась только на словах.

Элинор на минуту задумалась, потом сказала с легкой улыбкой:

— Значит, тебя так сильно расстроили не они, а дочь, у которой обе груди на месте?

Он метнул на нее взгляд.

— Понятно, — тихо произнесла Элинор. — Значит, правда, что эта златокудрая красавица огромного роста держит булаву с острыми шипами в руке?

— Никакой булавы с острыми шипами у нее нет, по крайней мере не было за столом у Вильгельма, — улыбнулся Брет. — Но иголки, несомненно, имеются — на язычке. И если — уж говорить откровенно, сестренка, она-то и есть самая опасная из Кэнедисов. У нее безрассудно горячий нрав — и в этом она очень похожа на своего дядюшку, а мудрости отца у нее нет.

«Поделом ей будет, если Вильгельм найдет для нее беззубую старую развалину в качестве супруга! — подумал Брет. — Нет, старик может быстро умереть! Она заслуживает того, чтобы страдать долгие годы, выйдя замуж за какого-нибудь молодого колченогого выродка с гнилыми зубами».

Однако когда столь злая мысль промелькнула в голове Брета, он почувствовал что такая перспектива ему отвратительна. «Аллора горяча, необузданна, — думал он, — это правда. И язык у нее — как бритва, и она до крайности независима. Но златокудра, красива, черты лица ее благородны: носик маленький, прямой, чуть заметно вздернутый, что, — конечно, еще больше подчеркивается привычкой вечно задирать его. Губы полные, яркие, соблазнительные. Брови медового цвета четкими полукружиями обрамляют изумрудно-зеленые глаза, от которых трудно отвести взгляд. Кожа — как слоновая кость: чистая, шелковистая. Так и хочется протянуть руку и погладить ее».

Ничего не скажешь: дочь Айона Кэнедиса — настоящая красавица. Но испытывает глубокую ненависть ко всему нормандскому. Даже если б она узнала, что кровь Брета несколько разбавлена — по мнению многих, кроме, конечно, Вильгельма, — королевской саксонской кровью по линии матери, то это ничего не изменило бы.

Служа королю, он, его отец и воины Аларика никогда не насиловали и не мародерствовали. Сам Брет, для того чтобы выжить и остаться порядочным человеком в своем окружении, выработал собственный кодекс чести и научился жить в соответствии с этим кодексом — в мире с самим собой.

Да, верноподданный короля, но такой, кто осмеливается говорить королю правду в глаза, оставаясь при этом его верной опорой.

И вдруг на него обрушилось такое!

— Что случилось? — настойчиво спросила Элинор. Он вздрогнул от неожиданности и внимательно посмотрел на нее.

— Вильгельм хочет взять под свой контроль Дальний остров. Поэтому желает, чтобы Айон Кэнедис выдал свою дочь замуж за преданного ему нормандского рыцаря.

— За кого?

— За меня.

Элинор охнула и вскочила со стула.

— Пресвятая Дева Мария! — пробормотала она. — Я-то думала, что у вас с лордом де Понтом почти все решено насчет женитьбы на Люсинде. Она принесла бы тебе в приданое каменный замок возле Виндзора, обширные земельные угодья, особняк в Лувре и…

— А вместо этого король заставляет меня удовольствоваться крепостью в краю варваров, где вилланы наверняка будут противиться моему присутствию, где сыро и день за днем дуют ветры, а холод пронизывает до костей.

— А как же Люсинда?

Он поднял кубок и сделал большой глоток. Наконец-то вино начало согревать кровь. Перед глазами возникла Люсинда, нежная экзотическая красавица, давно влюбленная в него.