Книга Принцесса. Правдивая история жизни под чадрой в Саудовской Аравии - Джин П. Сэссон

В первый вечер нашего пребывания в Каире Ахмед, Нура, Али и Хади решили отправиться в ночной клуб, чтобы посмотреть танец живота. Ахмед решил, что лучше будет, если мы с Сарой останемся дома с детьми и служанками. Сара не возражала, что же касается меня, то я подняла такой шум, что Ахмед не выдержал и в конце концов махнул на меня рукой.

Мне было четырнадцать лет, и я была настолько поражена страной фараонов, что громко провозглашала, что Каир – мой любимый город. Это чувство к Каиру и по сей день живет во мне. Возбуждение бурлящего, огромного города передалось и мне, так что душу мою охватили самые разнообразные чувства. Я видела гуляющих по улицам мужчин и женщин в самой разнообразной одежде, людей, ищущих приключений и пытающихся обрести новые возможности. Я поняла, что моя прошлая жизнь была пресной и что Каир являет собой полную противоположность городам моей страны, казавшимся мне стерильными и безжизненными.

В Каире полно нищих, и это поначалу угнетало меня, однако, по зрелому размышлению, я решила, что и в этом есть свой плюс, так как в борьбе противоположностей я увидела возможность движения вперед. Бедность многих толкает на борьбу за перемены, а без этого ни одно государство не сможет динамично развиваться. Я снова вспомнила Саудовскую Аравию с ее всеобщим благосостоянием, ведущим к застою и разложению.

Безусловно, в нашей стране существуют различные классы: от богатейших членов королевской семьи до низкооплачиваемых рабочих, но никто из них, включая иностранную рабочую силу, не лишен самого необходимого. Наше правительство гарантирует благосостояние всех саудовцев. Каждый мужчина имеет право на собственный дом, медицинское обслуживание, образование, работу и даже деньги на питание, если заработка ему не хватает. Женщин обеспечивают мужчины их семей, будь это муж, отец, брат или кузен.

В результате удовлетворения всех основных потребностей искра жизни, которую разжигает неудовлетворенность, безнадежно угасла в моей стране. Из-за этого я почти отчаялась дождаться, что Саудовская Аравия окажется в состоянии перевернуть очередную страницу своей истории. Мы слишком богаты и слишком ленивы, чтобы пытаться изменить что-либо в жизни нашей страны. Когда мы ехали по Каиру, я сказала об этом своим спутникам, но, кроме Сары, никто не понял, что я имею в виду.

Садилось солнце, и небо за резкими контурами пирамид золотилось в его закатных лучах. Могучий Нил величаво катил свои воды через город и дальше, в пустыню. Глядя на все это, я чувствовала, как кровь закипает у меня в жилах.

Али со своим приятелем были в ярости оттого, что нам с Сарой, двум незамужним женщинам, позволили поехать в ночной клуб. Хади долго и нудно внушал моему брату, что это ничто иное, как подрыв устоев, и победно заявил, что все его сестры вышли замуж в возрасте четырнадцати лет и что до этого их тщательно оберегали мужчины его семьи. Он сказал, что поскольку считает себя глубоко религиозным человеком, то обязательно доложит моему отцу об этом недостойном поведении. Мы с Сарой, осмелевшие оттого, что находились далеко от Эр-Рияда, корчили ему рожи и говорили, что лучше бы ему держать свое мнение при себе.

Хади пожирал танцовщиц глазами, но в то же время отпускал в их сторону грубые замечания и без конца повторял Али, что все они шлюхи и что будь его воля, он приказал бы забить их камнями. Вообще этот Хади казался мне напыщенным ослом. Даже Али устал от его лицемерия и начал нетерпеливо барабанить пальцами по столу и демонстративно смотреть по сторонам.

После поведения и высказываний Хади я была просто потрясена тем, что произошло на следующий день.

Ахмед нанял лимузин, чтобы отвезти нас с Сарой и Нуру за покупками, сам отправился на какую-то деловую встречу, а гид-египтянин, бывший по совместительству шофером, повез филиппинок с детьми в бассейн отеля «Меga House». Когда мы уезжали, Али и Хади еще спали, утомленные вчерашним походом в ночной клуб.

Изнуряющая городская жара вскоре утомила Сару, и я предложила ей поехать домой, оставив Нуру делать покупки. Нура не возражала и велела шоферу отвезти нас, а затем вернуться за ней.

Когда мы вошли в дом, то услышали сдавленные крики, доносившиеся из комнаты приятелей. Дверь была не заперта, и мы с Сарой окаменели на пороге, когда увидели, что происходит. Хади насиловал совсем еще маленькую девочку, ребенка лет восьми, а Али держал ее, чтобы бедняжка не могла вырваться. Повсюду была кровь, а наш брат и Хади громко хохотали.

При виде этой кошмарной сцены с Сарой сделалась истерика, она громко закричала и бросилась бежать. Разъяренный Али вытолкал меня за дверь и сбил с ног, так что я покатилась по лестнице. Я отчаянно пыталась придумать, что же делать, как вдруг раздался звонок в дверь. Я увидела, как Али открывает дверь и впускает женщину-египтянку лет сорока. Он протянул ей пятнадцать египетских фунтов и спросил, есть ли у нее еще дочери. Женщина сказала, что есть и что она приведет одну из них завтра. Хади выволок плачущего ребенка. Мать, не моргнув глазом, взяла содрогающуюся от рыданий девочку за руку и пошла прочь.

Ахмед не был удивлен, когда Нура рассказала ему о происшествии, свидетелем которого пришлось стать нам с Сарой. Он поджал губы и сказал, что разберется с этим. Позже он сказал Нуре, что мать сама продала своего ребенка, противозаконного не случилось.

Даже после того, как мы застали брата с Хади за таким постыдным занятием, они продолжали вести себя как пи в чем не бывало. Когда я спросила Хади, как он может считать себя религиозным человеком после того, что позволил себе, он просто расхохотался мне в лицо. Повернувшись к Али, я пригрозила ему, что расскажу отцу, как он охотится за маленькими девочками, но брат тоже рассмеялся, наклонился ко мне и прошипел:

– Скажи ему, я не возражаю!

Он сказал, что отец сам дал ему адрес человека, предоставляющего подобного рода услуги, а затем добавил, что с маленькими девочками куда интереснее, а, кроме того, отец сам всегда делает то же самое, когда бывает в Каире.

Я чувствовала себя так, как будто меня посадили на электрический стул – мозг мой пылал, рот широко открылся, и я непонимающе смотрела па брата. Первой моей мыслью было, что все мужчины просто подонки. Мне хотелось стереть из памяти воспоминание об этом ужасном дне и вернуться к безоблачным мечтам моего детства. Наконец, не найдя, что сказать в ответ, я повернулась и молча пошла прочь, с ужасом думая, что же еще готовит мне ужасный мир мужчин.

Я по-прежнему считала Каир чудесным городом, по мысли о том, как благотворно влияет бедность па общество, оставили меня. Несколько дней спустя я снова увидела, как та же египтянка стучит в дверь нашего дома, держа за руку очередную маленькую девочку. Я хотела поговорить с ней, чтобы выяснить, как может быть, что мать продает свое дитя, однако, увидев мое лицо, женщина поспешила удалиться.

Сара, Нура и я долго обсуждали этот феномен, и Нура грустно сказала, что, по словам Ахмеда, это обычная практика во многих странах. Когда я раздраженно вскричала, что скорее бы умерла от голода, чем продала своего ребенка на поругание, Нура согласилась со мной, но заметила, что легко говорить так, когда когти голода впиваются не в твой желудок.