Книга Выйти замуж за дурака - Надежда Первухина

Да замуж отдали!

Сатрап мой свекор-батюшка,

Свекровь – что есть упырь.

А нижу мужа милого –

Сбегла бы в монастырь!

Бежала б тайной тропкою

В широкие поля…

Спаси меня, родимая,

Сухая мать-земля!»

На что земля ответила:

«Ты, баба, не дури!

Коль замужем невесело,

Тогда соху бери!

Войди в избу горящую,

Коня останови!

И сыщешь настоящую

Ты истину в любви!

Ключи от счастья женского –

Тяжелые ключи.

Захочешь быть счастливою –

Так лучше помолчи;

А если сердцу стонется –

Стерпи и не стенай.

Мужицкого достоинства

Ты тем не ущемляй».

– Откуда вы такие песни-то берете, девушки? – поинтересовалась я, сраженная изложенной горестной историей сидящей под дубом девицы.

– А все народные это песни, нарочно к девичнику сочиненные, – вместо растерявшихся девиц ответила мне кошка. Кстати, ты напрасно сидишь как неродная. Девичник – твоя единственная возможность, как говорит ваша молодежь. Оттянуться по полной программе перед замужеством.

– Вау! Ты хочешь сказать, что. пригласила к нам мальчиков-стриптизеров, которые будут выскакивать из торта безе?

– Ничего подобного. У нас не те традиции, – строго ответила кошка. В частности, традиция девичника предполагает, что невеста горько плачет над своей будущей семейной жизнью и убивается по поводу закончившейся свободы-волюшки.

– Не-э, я рыдать не буду. Я лучше выпью. Девчонки, давайте, наливайте и себе и нам с царицей!

Вот тут и начался девичник, обильно политый медовухой и буквально засыпанный леденцами, печатными пряниками и калеными орешками. Через полчаса мы уже все вовсю отплясывали нечто суррогатно-этническое. А Оленька создавала музыкальный фон при помощи частушек:

Мой миленок, как теленок, –

Только веники жевать!

Проводил меня до дому

И не смог поцеловать!

Меня милый не целует,

Говорит; «Потом, потом».

Я иду, а он на печке

Тренируется с котом!

У миленка моего

В доме нету ничего.

Все богатство у миленка –

Сильный интеллект его!

Нынче девки – вот те крест –

Все на ярмарке невест!

Заявляют девки свахам

Эх, решительный протест!

Я гуляла вдоль реки,

Повстречались мужики.

Там теперь со мной гуляют

Эх да целые полки!..

– Руфина, откуда эти девицы знают такие частушки? Твоя работа?

– Конечно, – гордо ответила кошка. Надо же идти в ногу со временем!

Наплясавшись, мы снова угощались .медовухой, потом пили чай, потом… потом, кажется был уже вечер, и мы всей нашей дамской компанией вышли из терема на просторы града Кутежа.

Теплый апрельский воздух обнимал нас, как ласковый любовник, во дворах завистливо лаяли собаки и страстно стонали кошки, – ущербная, но все равно прекрасная луна висела прямо над царскими палатами, рассыпая серебристые отблески по широкой четырехскатной крыше… Где-то далеко, как заявила Руфина – в вишневых садах, запели соловьи. Сказка. Просто сказка.

– Хорошо-то у вас как, – протянула я. Никогда бы не поверила, что в сказке окажусь. Настоящей. Ты знаешь, Руфина, там, в том мире, у нас многие писатели сочиняют фантастические романы по мотивам русских народных сказок…

– Знаю. Я читала, – спокойно сказала Руфина.

– Серьезно?!

– А что мне еще оставалось делать, когда я жила у того писателя? Он, бывало, спать ляжет, а я его рукописями зачитываюсь, потому как бессонница и скучно… «Бессонница, Гомер, тугие паруса…»

– Погоди мне Мандельштама читать! У какого писателя ты жила? Неужели у… – Я, отказываясь верить, произнесла имя, гремящее по всей России.

– Да, у него, – подтвердила кошка ничтоже сумняшеся.

Я чуть не села в куст ежевики.

– Как же ты к нему попала? Он вроде не в Москве живет… В Астрахани, кажется…

– Долго ли мне переместиться из Москвы в Астрахань! А вообще дело было так. Я как-то заскочила в одно издательство (у меня тогда проблемы с кормежкой были), а там мышей – связками носи. Вот я и сидела однажды, мышь караулила за книжным шкафом, и тут вижу, заходит этот самый писатель, веселый такой.

– Повезло тебе, Руфина! Я за всю свою жизнь ни с одним писателем так и не познакомилась. Только с академиками и докторами наук, а они скучны до безобразия…

– Мне дальше рассказывать?

– Конечно!

– В принципе особенно и рассказывать дальше не о чем. Я потом за этим писателем потихоньку увязалась, все про него разузнала, а жалобно мяукать под дверью его квартиры, изображая из себя умирающую и требующую незамедлительного милосердия кошку, было делом несложным, – отмахнулась многомудрая Руфина.

– Ну ты рисковала! А если б он тебя за хвост – и на помойку?!

– Василиса… Он ведь интеллигентный человек. Можно даже сказать, последний ландграф нашего времени. Такие люди всегда дарят розы на память женщинам, с которыми расстаются, и не выкидывают кошек на помойку…

Тут я вспомнила, как нелицеприятно отзывалась Руфина о своих временных хозяевах, и спросила:

– Скажи, а писатель-то… Не требовал он с тебя бассейн и вертолетную площадку? Или персональное казино?

– Нет. Руфина помахала хвостом. Он вообще ничего не требовал, только романы сочинял.

– А почему ж ты от него ушла?

Руфина странно хмыкнула. Помялась, потом сказала:

– Пойми меня правильно, Василиса. Я ведь все-таки женщина, хоть и в кошачьем обличье. А он – такой импозантный мужчина. Плечи, усы, трепетные пальцы… От него так и веет, веет… Тебе не понять, человеческое обоняние феромоны воспринимает слабо. Бродишь, бывало, по квартире и мурлычешь от страсти. А как он умел погладить спинку, почесать за ушком! А те часы, когда он брался меня купать, я никогда не забуду! Вот так-то. Руфина воспламенившаяся было от своих воспоминаний, вдруг сникла и даже как-то потускнела. В общем, мне просто пришлось сбежать, чтобы не страдать от неразделенной любви.