Книга Потерянные души - Дин Кунц

И внутри светлая столярка, желтые стены и темно-красный паркет поднимали настроение Карсон всякий раз, когда она приходила домой. В каждой комнате место крепления светильника к потолку окружал лепной медальон.

Ранее, в Новом Орлеане, внутренняя отделка дома Карсон не интересовала. Для нее домом называлось место, где она могла поесть, поспать и почистить оружие. Для Майкла идея стильного интерьера включала раскладное кресло, сосновый стол со встроенной лампой и стойку для журналов, чтобы ставить на нее пиво и класть пакет чипсов.

Последнее расследование, которое они проводили, будучи детективами Управления полиции Нового Орлеана, привело их в жуткие, сравнимые с адом места, полные страшных угроз. С тех пор их действия и решения, по существу, являли собой реакцию на случившееся с ними. Доведя расследование до конца, они покинули душную и влажную дельту реки[8]и перебрались в этот город на холмах, где океанские ветры и клубящиеся туманы каждодневно то заполняли улицы, то очищали их. Они искали место с высокими окнами, светлыми стенами и просторными комнатами, с минимумом теней, причем не густых, а потому не страшных, где можно жить, а не безропотно выносить тяготы жизни.

И теперь, когда они, наконец, вернулись домой, оставив раненного в левую стопу Чанга на попечение полиции и написав подробные свидетельские показания, в прихожей их встретил Герцог, немецкая овчарка с умными, полными любви глазами. Его хвост, пребывающий в непрерывном движении, наглядно демонстрировал, насколько пес рад их возвращению.

Обычно Карсон и Майкл падали на колени, чтобы почесать Герцогу грудь или за ушами, а потом и живот, когда он укладывался на спину, развалив все четыре лапы. Искренняя и чистая любовь пса могла пробудить добрые чувства даже в самом черством сердце.

Сердца у Карсон и Майкла не зачерствели, пусть им и приходилось частенько сталкиваться со злом, но на этот раз они просто потрепали Герцога по голове, чуть коснулись нежного местечка под подбородком и похвалили словом:

– Хороший мальчик.

– Очень хороший мальчик.

– Красавчик ты наш.

– Папуля так счастлив видеть своего Герци.

Не сговариваясь, они стремились к одному и тому же: ощутить запах чистого детского тельца, увидеть беззубую улыбку, яркие синие глазки.

– Герци, где Скаут? – спросила Карсон. – Найди Скаут. Отведи нас к Скаут.

Немецкая овчарка с энтузиазмом взялась за порученное дело. Герцог выбежал в коридор и скрылся в дверном проеме, за которым находилась кухня.

Карсон и Майкл последовали за ним и увидели Мэри Маргарет Долан, которая стояла у раковины и чистила яблоки. Герцог уселся рядом с ней, терпеливо ожидая, когда ему перепадет ломтик лакомства.

Мэри Маргарет, полной, но не толстой, с безупречной кожей и зеленоватыми глазами, недавно исполнилось шестьдесят. Умная, заботливая, опытная и всегда веселая, в ругательствах она не шла дальше «проклятья» и «дерьма собачьего». Причем в последнем случае краснела.

Раньше она работала медсестрой, и все прошлые работодатели отзывались о ней только в восторженных тонах. В ее послужном списке не было ни одного замечания, даже за опоздание на работу или за мелкое нарушение внутреннего распорядка больницы.

Муж Мэри Маргарет, Брендон, полицейский, неоднократно отмеченный за заслуги, погиб при исполнении обязанностей. Из двух ее сыновей один стал священником, а второй – профессиональным военным, на груди которого сверкало множество орденов и медалей. Он служил в морской пехоте. Что же касается трех дочерей Мэри Маргарет, то одна ушла в бенедиктинский монастырь, вторая в кармелитский, а третья, врач-терапевт, работала в общественной организации «Врачи без границ», в настоящий момент пользовала бедняков на Гаити.

Досконально проверив прошлое Мэри Маргарет, Карсон и Майкл едва не приняли решение отказаться от ее услуг. Их напугал тот факт, что Эмили Роуз, дочь-терапевта, приехавшую в отпуск из страны третьего мира, дорожная полиция Калифорнии оштрафовала за то, что она в одиночестве ехала по полосе, предназначенной для участников автомобильных пулов[9].

Несмотря на такое вопиющее нарушение закона, они все-таки остановили свой выбор на Маргарет, в немалой степени и потому, что из всех претенденток только она не отличалась воинственностью и обходилась без татуировок.

Женщина, руки которой покрыты татуировками, затаившая злобу на весь мир, разумеется, могла оказаться образцовой няней. Карсон и Майкл не относили себя к ханжам. Они верили в равные возможности и для тех, кому нравилась собственная разрисованная кожа, и для тех, кто постоянно на что-то злился. Просто им не хотелось прийти однажды домой и увидеть, что левую ручку Скаут обвивает зубастый дракон, а свою речь она перемежает нецензурными словами.

– Делаете пирог, миссис Ди? – спросила Карсон, когда вошла на кухню и увидела Мэри Маргарет с ножом в руке.

– Нет, дорогая. Кому нужен пирог, если можно сделать клецки с яблоками? Поймали плохиша?

– Я прострелила ему ступню, – ответила Карсон.

– И правильно, дорогая. Особенно если он того заслуживал.

– Он приставил пистолет к голове Карсон, – пояснил Майкл.

– Тогда и тебе стоило прострелить ему ступню, мой милый.

– Она также на него наблевала, – добавил Майкл.

– Тебя тоже вырвало, – напомнила Карсон.

– Но в бухту. Не на преступника. Я бы никогда не блеванул на преступника.

В углу кухни стоял передвижной манеж с заблокированными колесиками. В центре манежа в розовом пуловере, памперсе и розовых пинетках сидела Скаут, жевала нос плюшевого медведя, безопасного для младенцев и одобренного педиатром.

Двумя неделями раньше Скаут начала садиться. Этот подвиг до сих пор зачаровывал Карсон, и теперь она гордилась дочерью ничуть не меньше, чем в тот день, когда это случилось.

Когда Карсон и Майкл наклонились к манежу, чтобы улыбнуться девочке, она перевернула медведя головой вниз и сказала его попке: «А-гу, а-гу».

– Мэри Маргарет, а что у нее во рту? – с тревогой спросил Майкл. – У нее что-то во рту, да?

– Расслабься, милый. Это зуб.

– Зуб? Где она взяла зуб?

– Он вылез ночью. Она даже не плакала. Я обнаружила его, когда утром готовила ей бутылочку.

– Она никогда не плачет, – Карсон подняла улыбающуюся дочку из манежа. – Она у нас терпеливая.