Книга Талтос - Энн Райс

Я сам отправляюсь в паломничество. Сначала в Гластонбери, кисточнику, где Иосиф из Аримафеи вылил кровь Христову в воду. Я буду молитьсятам о наставлении. Затем посещу Рим, а потом, возможно (пока не знаю),Константинополь, дабы увидеть святые иконы: там, говорят, словно по волшебствупроявляется лицо Христа. После путь мой будет лежать в Иерусалим – я хочуувидеть гору, где Христос умер за нас. Торжественно объявляю, что отрекаюсь отобета повиновения отцу Колумбе».

Раздались громкие крики протестов, многие плакали, но яоставался неумолим. Это весьма характерно для Талтосов – именно так приниматьокончательные решения.

«Если я не прав, пусть Христос приведет меня обратно к моейпастве. Да простит он меня. Или… может быть, я отправлюсь в ад, – добавиля, пожав плечами. – Я удаляюсь».

Я отправился готовиться к своему путешествию.

 

Прежде чем я обратился с этими прощальными словами к своейпастве, я взял из своей башни принадлежавшие мне вещи, включая книги, записи,письма от отца Колумбы, – все, представлявшее какую-либо ценность дляменя, и спрятал в двух подземных камерах, которые построил несколько вековназад. Затем взял, что у меня осталось от прекрасных одеяний, и передал всецеркви на ризы, а сам надел длинную тунику из толстой зеленой шерсти,отороченную черным мехом, подпоясался единственным сохранившимся у меня кушакомиз прекрасной кожи, украшенным золотом, прикрепил к нему палаш винкрустированных драгоценными камнями ножнах, натянул на голову старый меховойкапюшон и бронзовый шлем почтенного возраста. И, одетый, таким образом, какбедный дворянин, все имущество которого умещается в маленьком мешке, я выехализ монастыря, чтобы покинуть долину.

Мое одеяние никак не походило на изысканно украшенноеплатье, которое следовало носить королю, но и одеждой смиренного монаха назватьего было нельзя. Скорее, это был добротный наряд для путешествия.

Я ехал примерно час лесом – по следам, оставшимся от старыхколесных повозок. Этот лес был мне известен разве что тем, что когда-то я здесьохотился.

Я поднимался все выше и выше по густо заросшим склонам,добираясь до тайного прохода, который выводил на прямую дорогу в другую жизнь.

Наступал вечер, но я знал, что найду этот путь еще до ночнойтемноты. Сегодня должна светить полная луна, и я намеревался ехать дальше дотех пор, пока не устану.

В таких густых лесах уже к вечеру становится так темно, что,думаю, люди нашего времени просто не могут представить себе что-либо подобное.То были времена, когда огромные леса в Британии еще не были вырублены идеревья, стоявшие тесными рядами, были очень древними.

У нас существовало поверье, что эти деревья – единственныеживые создания в мире, обитавшие в нем еще до нас. Ибо ничто другое не смогложить так долго, как деревья и Талтосы. Мы любим лес и не боимся его.

Вскоре после того, как я углубился в глухой лес, я вдругуслышал голоса карликов – членов племени загадочного Маленького народа.

Я слышал, как они шипят, перешептываются и хохочут.

Сэмюэль еще не родился к этому времени, его там не было, ноЭйкен Драмм и другие, живущие еще и теперь, были среди тех, кто кричал: «Эшлер,дурень ты христианский, ты предал свой народ!» или: «Эшлер, пойдем с нами,сотворим новое племя из гигантов, и мы будем править миром!» и прочие подобныеглупости. Эйкена Драмма я всегда ненавидел. Он был очень молод в те времена, илицо его еще не обезобразили жуткие наросты, которые теперь не позволяютразглядеть глаза. Когда он ринулся сквозь заросли, потрясая кулаками, лицо егоперекосилось от злобы.

«Эшлер, ты оставил долину теперь, после того как разрушилвсе! – вопил он. – Пусть проклятие Жанет навсегда останется на тебе!»

Наконец они отступились от меня и ушли – и вот по какойпростой причине: я приблизился к пещере на склоне горы, о существовании которойполностью забыл.

Сам того не сознавая, я выбрал дорогу, по которой древниеплемена ходили к этой пещере для совершения богослужений. В те времена, когдаТалтосы жили в долине Солсбери, эти племена заполняли пещеру черепами, и позжелюди стали считать ее местом колдовских культов.

В более поздние времена крестьяне клялись, что внутри пещерыбыла открытая дверь и за ней можно услышать или голоса из ада, или райскоепение.

В ближайшем лесу видели призраков, а иногда тудаосмеливались приходить ведьмы, не боявшиеся вызвать нашу ярость. Временами мы,объединяясь в небольшие группы, взбирались на холмы, чтобы изгнать их оттуда.Но в течение последней пары сотен лет призраки и ведьмы не слишком насбеспокоили.

Я сам бывал здесь всего дважды в жизни, но совсем неиспытывал страха перед этой пещерой. И когда увидел, что Маленький народ явнонапуган, вздохнул с облегчением, поняв, что избавился от них.

Однако, по мере того как моя лошадь все ближе и ближепродвигалась к пещере, я стал чаще замечать мерцающие огоньки, мелькающие всплошной темноте. Я подъехал поближе и увидел на горном склоне жилище,устроенное, по-видимому, в бывшей пещере и скрытое за грудой камней, отчеговидна была только дверь и окно, да еще выше – дыра, сквозь которую, наверно,выходил дым.

Свет мерцал сквозь трещины и щели в неровной стене.

И там, намного выше, проходила тропа к огромной пещере,зияющий вход в которую тоже был скрыт сосновыми, дубовыми и тисовыми деревьями.

Я почувствовал, что надо держаться подальше от этого домика,как только увидел его. Кем бы ни были жившие вблизи этой пещеры, от них можнобыло ожидать только неприятностей.

Сама пещера смутно интриговала меня. Веруя во Христа, хотя иотказавшись от обета повиновения своему аббату, я не боялся языческих богов. Яв них не верил. Но я покинул свой дом и, возможно, никогда не вернусь обратно.И я задумался, не следует ли мне посетить пещеру и передохнуть там немного,скрывшись от всех, в том числе и от Маленького народа.

Глава 29

– Теперь послушайте меня, вы, обе, – сказала она,не спуская глаз с дороги. – С этого момента вы будете подчиняться мне. Ядумала об этом с тех пор, как родилась, и точно знаю, что нам необходимоделать. Бабушка спит там, сзади?

– Спит как убитая, – подтвердила Мэри-Джейн,вытянувшись на откидном сиденье, чтобы видеть Морриган за рулем.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Мона. – Тычто, собираешься нам указывать?