Книга "Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

Во время ноябрьской инспекции наблюдатели снова — как и в 1991 году, когда Алибеков неуклюже пытался скрыть улики, — обследовали три здания института. И опять американцы и британцы — в этот раз в сопровождении российских членов комиссии — заметили большую динамическую камеру для испытаний аэрозоля. Это был очевидный признак работы над биологическим оружием. Гости спросили о ней и не получили убедительных ответов. Они также увидели машину Пасечника для размалывания бактерий, предназначенную для производства частиц определённого размера без повреждения микробов. Этого российская сторона также не могла объяснить. «Ревизия» была закончена, русские не сдались. Их отрицания усилили подозрения американцев и британцев.[823]

Трёхсторонний процесс шёл мучительно медленно. На следующем этапе инспекций, в октябре 1993 года, ещё одна группа американских и британских экспертов прибыла во Всесоюзный НИИ ветеринарной вирусологии в Покрове, в 98 км к востоку от Москвы. Среди них был Келли. Поездка в Покров возродила его подозрения, что масштабную советскую — а теперь и российскую — программу биологического оружия увидеть нетрудно, стоит копнуть чуть глубже. Хотя российские чиновники настаивали, что в Покрове производятся вакцины, Келли видел красноречивые признаки работы над биологическим оружием. «Там были бункеры, укреплённые против ядерного взрыва, и инкубаторы на тысячи яиц — их используют как среду для выращивания вируса оспы», — рассказывал он. Келли видел, что производственные мощности в Покрове куда серьёзнее, чем требовались для работы над вакцинами, а укреплённые бункеры явно намекали на то, что всё это учреждение готовилось к военной мобилизации. Но российская сторона придерживалась истории о вакцинах и уклонялась от вопросов о прошлом. Дочернее предприятие института в Покрове гостям увидеть не позволили.[824]

К концу 1993 года аналитики в США и Британии всё больше тревожились о том, что российская программа биологического оружия продолжается, теперь уже в нарушение ельцинских указов. В одном секретном докладе разведки приводилась фраза самого Ельцина, что в трёх учреждениях, несмотря на его указ, идёт работа над биологическим оружием. В том же году спецслужбы США тщательно допросили Алибекова.

Осенью США подготовили обзор ситуации и проанализировали доказательства. Этот обзор вошёл в совершенно секретный доклад национальной разведки, где были сведены воедино данные из множества разных источников.

Вскоре после передачи доклада правительству США он попал в руки Олдрича Эймса, который всё ещё работал в ЦРУ и шпионил в пользу России. Последняя встреча Эймса с русскими состоялась 1 ноября 1993 года в колумбийской столице Боготе. Согласно одному источнику, в тот момент или вскоре после этого он передал кураторам доклад национальной разведки, описывающий то, что Соединённые Штаты знали о биологическом оружии Кремля, в том числе местоположение объектов. Если России нужно было принять ещё более эффективные меры по сокрытию программы бактериологического оружия, то Эймс протянул им руку помощи: в докладе было перечислено всё, что известно американцам.

С тех пор визиты в российские лаборатории надолго прекратились. В 1994 году в трёхстороннем процессе произошла заминка: российские чиновники потребовали организовать две поездки в учреждения американского фармацевтического гиганта «Пфайзер», а компания этому сопротивлялась. В конце концов под давлением Белого дома она согласилась. Русские также потребовали визита на объект в Виго, штат Индиана — там в конце Второй мировой войны построили производство для культивации сибирской язвы и конвейер для бомб. Теперь объект был заброшен, и, как выразился Келли, «археологические свидетельства явно указывали на то, что там техника 1940-х годов». После этого трёхсторонний процесс замедлился.

***

Седьмого апреля 1994 года Ельцин уволил Кунцевича — генерала, которого в 1992 году назначил главой комитета по химическому и биологическому оружию. {Кунцевич Анатолии Демьянович (1934–2002) — генерал-лейтенант. Специалист в области прикладной и органической химии, академик АН СССР. — Прим. ред.}. Пресс-служба Кремля сообщила, что Кунцевич был отправлен в отставку из-за «однократного грубого нарушения должностных обязанностей». В то время подробности не разглашались, хотя они всплыли в следующем году, когда Кунцевич баллотировался в Госдуму от ультранационалистической партии Владимира Жириновского. Российские чиновники объявили, что в отношении Кунцевича возбуждено уголовное дело: его обвиняли в организации незаконной поставки около 800 кг реагентов, используемых в производстве нервно-паралитического газа, в Сирию и в планировании ещё более крупных поставок. В России дело Кунцевича так и не было доведено до конца. Он утверждал, что стал жертвой интриг. Однако Соединённые Штаты сочли обвинения достаточно серьёзными, чтобы подвергнуть Кунцевича санкциям[825] за предоставление помощи Сирии и её программе по разработке химического оружия. {В 2004 году санкции были сняты. — Прим. ред.}.

Человек, которому по долгу службы следовало охранять оружие холодной войны от посягательств, занимался его распространением.

Глава 21. Проект «Сапфир»

В течение года после распада Советского Союза США открыли одиннадцать посольств в его отдалённых уголках, и сложные задачи на этих форпостах вызвалось решать новое, более молодое поколение дипломатов. Одним из них был Энди Вебер. Однажды в самолёте он читал «Wall Street Journal» и увидел на первой странице статью «Казахстан — место для дипломатов, которым скучно в Париже». В статье рассказывалось, как посол Уильям Кортни работает в обветшалой гостинице в Алматы, где телефонная связь настолько плоха, что он не всегда может дозвониться в Вашингтон. «В Америке занято», — отвечают операторы.

Вебер ухватился за этот шанс. У него за плечами были поездки по Ближнему Востоку и Европе, и он спросил в госдепартаменте, не могут ли его отправить в Казахстан. Вебер тут же получил назначение. Пройдя курс русского языка, он отправился в Казахстан заниматься военно-политическими проблемами. Он увидел захватывающую картину — степи, озера, леса и горы, — но в Алматы обстановка была бедственная. Он ходил зловонными коридорами жилых домов, где не было освещения, бродил по рынкам, где отчаявшиеся пенсионеры пытались продать свои ламповые приёмники.[826]