Книга Анатомия террора - Леонид Ляшенко

Метод устрашения власти с помощью покушений на жизни ее представителей оказался настолько действенным, что захватил социалистов без остатка. Да, российское правительство не рухнуло, но радикалам удалось, по выражению Г. В. Плеханова, «остановить на себе зрачок мира», сделать свою борьбу достоянием мировой общественности. Вдохновляло и поддерживало их то, что деятельность российской передовой молодежи приветствовали такие мощные фигуры, как И. С. Тургенев, В. Гюго, М. Твен, Г. Ибсен, Б. Шоу, О. Уайльд. Митинги социалистов в поддержку своих российских коллег проходили не только в Европе, но и в отдаленном Египте, и совсем уж неправдоподобно далеком Уругвае. То, что начиналось как чисто российское явление, как протест против попыток правительства лишить радикалов права разговаривать с народом, превратилось в событие мирового масштаба. Чтобы убедиться в этом, сравним примерно одновременные высказывания А. Д. Михайлова и К. Маркса. Когда человеку, хотящему говорить, писал Михайлов, зажимают рот, то тем самым развязывают ему руки. Основоположник же марксизма видел в происходившем на одной шестой части суши событие гораздо большего масштаба. Он утверждал, что Россия представляет собой передовой отряд революционного движения в Европе. Расстояние от размахивания руками приведенного в отчаяние человека до уверенного жеста, которым он указывает всему миру путь к счастью и справедливости, оказалось на удивление коротким.

Отношения власти и общества, общества и крестьянства, особенности менталитета российской интеллигенции, реформы, предвещавшие «оттепель», и виселицы, возвращавшие Россию к началу правления Николая I, логика существования самодержавной системы и внешняя алогичность развития революционного лагеря – все это перепуталось в клубок причин, породивших «Народную волю», о которой, собственно, и идет речь в романе Давыдова. К осени 1879 года сторонники террора в радикальном движении создали свою организацию, в названии которой существительное «воля» звучит вполне естественно, а прилагательное «народная» вызывает законные сомнения. О борьбе народовольцев, об их четырех покушениях на жизнь и, наконец, убийстве Александра II невозможно писать без удивленного восхищения личностями и справедливого негодования на организацию, их объединявшую.

Ф. Энгельс, вспоминая о российских событиях конца 1870-х годов, справедливо писал (греша, правда, излишним оптимизмом): «В России в те времена было два правительства: правительство царя и правительство тайного Исполнительного комитета... заговорщиков-террористов. Власть этого второго, тайного правительства возрастала с каждым днем. Свержение царизма казалось близким»[27]. Знаменитый основоположник марксизма, конечно, ошибался. Речь все-таки шла не о свержении самодержавия, а о возможности его существования в прежнем виде. И добились народовольцы постановки такой необычной для России проблемы не столько своей работой в крестьянской, военной или студенческой среде, сколько террористической деятельностью, устрашавшей (а как не устрашиться?) правительство.

Поздней осенью 1879 года они попытались взорвать царский поезд, следовавший из Крыма в Петербург. То, что не удалось сделать Желябову близ Одессы, получилось у Перовской на окраине Москвы. По счастливой случайности обошлось без жертв, революционеры пустили под откос состав, груженный припасами для царской кухни. Весьма показательно для отношений между властью и обществом то, что когда в Москве задумали провести подписку среди населения для сооружения на месте «счастливого избавления монарха от опасности» часовни, то за год собрали всего 153 рубля. Видимо, обыватель ставил уже не на императора, а на террористов.

Зимой 1879/80 года народовольцы подготовили еще более дерзкое покушение на Александра II – взрыв столовой Зимнего дворца. Пользуясь тем, что во дворце работало более 5 тысяч человек обслуживающего персонала, а проверка его была абсолютно формальной, С. Н. Халтурин устроился работать дворцовым краснодеревщиком. К слову сказать, благодаря патриархальным нравам, процветавшим в царской резиденции, воровство в ней было укоренено настолько, что Халтурину приходилось пару раз красть предметы царских сервизов, чтобы не выделяться из общей массы слуг. Динамит, передаваемый ему товарищами во время встреч на улицах столицы, он прятал в своей постели в комнате столяров, расположенной как раз под царской столовой. 5 февраля 1880 года Халтурин зажег бикфордов шнур и вышел из дворца. От взрыва пострадало более 60 лакеев и солдат караула (что не прибавило народовольцам популярности и заставило их точнее планировать следующие покушения), но император уцелел.

Газеты зарычали на читателя страшными словами: «инсуррекция» (восстание), «революция», «экспроприация»; разразилась паника на бирже – владельцы капиталов срочно переводили их за границу. По-английски уравновешенные корреспонденты лондонской «Таймс» меланхолично обратились к подписчикам: «Мы предупреждены, что 2 марта предположено взорвать три главные улицы Петербурга. Если такой дьявольский план будет выполнен, ваш корреспондент и один из его коллег, которые имеют счастье жить на упомянутых улицах, не будут иметь удовольствие сообщать вам больше сведения о русских делах на этом свете»[28].

А народовольцы упрямо гнули свое. Внимание А. Д. Михайлова давно привлек Каменный мост, который располагался на пути от Царскосельского вокзала к Зимнему дворцу. На рекогносцировку выехала целая экспедиция членов Исполнительного комитета: на руле лодки – Тетерка, на веслах – Желябов, а кроме них – Баранников, Пресняков, Грачевский. Осмотрели мощные опоры моста, промерили глубину дна. Выяснилось, что динамит необходимо заложить в опоры моста и что незаметно это можно сделать только под водой, взрывать же удобнее всего с мостков, на которых прачки полоскали белье. Кибальчич подсчитал, что для успешного покушения необходимо 87 пудов динамита, он же придумал и оболочку для него – четыре гуттаперчевые подушки. Их спустили с лодки к опорам моста, провода же подвели под мостки для прачек.

Однако по зрелом размышлении взрыв моста показался народовольцам недостаточно надежным способом покушения, к тому же связанным с большим количеством жертв среди случайных прохожих. Они вернулись к идее подкопа под улицу, дополнив ее отрядом метальщиков взрывчатых снарядов, расположившихся в различных местах в центре Петербурга. Подкоп было решено вести на Малой Садовой улице, для чего была куплена сырная лавка в доме графа Менгдена. Отряд же метальщиков поступил под начало С. Л. Перовской. Таким образом, когда Александр II выехал 1 марта 1881 года из Зимнего дворца, он оказался в западне – миновать террористов у него не было никакой возможности.

Впрочем, статья о романе – это все-таки не учебное пособие, а потому, представив общую канву событий, происходивших во властных структурах и революционном лагере, поговорим о вещах не менее важных, дискуссионных и имеющих прямое отношение к роману Давыдова. Как такое могло случиться, что российская полиция – не столько многочисленная, сколько всезнающая – допустила шесть покушений на Александра II и его убийство в центре столицы горстью революционеров (членов «Народной воли» насчитывалась около 500 человек, а непосредственно террором занималось 40 – 60 из них)?