Книга От Милана до Рима. Прогулки по Северной Италии - Генри Воллам Мортон

Я переправился через Тибр — здесь он уже сильный и могучий — и вскоре увидел гору Субазио и красивый город Ассизи, окруживший нижний ее отрог. На окраине стоит церковь и монастырь Святого Франциска. В базилику направлялись толпы туристов, и я решил повременить с посещением храма, пока не поброжу по городу. При этом сказал себе, что для начала мне следует посмотреть, где жил святой Франциск, а уж потом посетить его могилу. Я усмехнулся, потому что повторял предосудительный поступок другого путешественника, хотя мотивы у меня были другие. Этим путешественником был Гёте, который, не стыдясь, признался в том, что мимо церкви Святого Франциска прошел с отвращением, а вместо этого поспешил к храму Минервы, что стоит на площади. Те, кто критиковал его, возможно, забыли, что он был человеком XVIII столетия, а храм был нетронутым памятником античного мира, который он хотел увидеть.

Город показался мне очаровательным, построенным на террасах, как и Губбио. Некоторые здания с арочными дверьми выглядели весьма старыми, казалось, что они стояли здесь при святом Франциске, однако вряд ли это было возможно.

Многие улицы слишком узки для прохождения транспорта, а некоторые даже и переулками назвать было нельзя, просто винтовые лестницы. Цветы очень оживляли городские улицы. Они росли в ящиках за окнами и в горшках, спускались каскадами с балконов, свешивались фестонами с древних стен и арок. Все это придавало Ассизи францисканскую веселость и напоминало туристам о том, что они приехали в город поэта и мистика, жизнь которого была описана в „Цветочках свыше Франциска Ассизского“.

Когда я пришел на оживленную маленькую площадь, то понял восторг Гёте. Передо мной стоял храм Минервы с шестью изысканными рифлеными колоннами — настоящий образец времен императора Августа. Храм стоит в ряду других уличных зданий, по соседству с Башней коммуны, словно бы это офис богатого банка. Все здесь было знакомо святому Франциску, он ходил по этой площади в бытность свою веселым молодым человеком, его знали здесь нищим, а потом и уважаемым святым. К церкви ведут потертые старые ступени. На них сидели три мальчика, кормили прожорливых голубей, а те садились им на плечи и летали вокруг голов.

Рядом с храмом есть маленький музей, где я стал свидетелем неожиданной сцены, пожалуй, одной из самых удивительных, что мне довелось увидеть в Италии. Несколько ступеней вниз привели меня под пьяццу Ассизи, и я очутился на более древней мостовой форума Ассизи. Взаимоотношения между форумом и выросшей на нем пьяццей в Италии воспринимаешь как должное, но прогулка по форуму под пьяццей — это нечто экстраординарное. В этом темном и холодном подземном мире, освещенном электрическим светом, я ходил по римской мостовой, обращая внимание на открытую сточную канаву, уносившую дожди девятнадцать столетий назад. Огромные блоки травертина под моими ногами были ободраны и выщерблены колесницами мертвого мира, и я увидел здесь ступени, бывшие нижними ступенями храма Минервы. Теперь они скрыты от прохожих, гуляющих наверху под солнечными лучами. В римские времена этот храм был вполовину выше. Напротив него, возможно, ближе к центру площади, там, где сейчас проходит современная дорога, я приблизился к основанию памятника Кастору и Поллуксу, который некогда стоял в центре форума. Близнецы исчезли, но осталась надпись, которая говорит, что в Ассизиуме состоялся банкет по случаю открытия памятника. Исследуя призрачный мир, я обнаружил, что далее, возможно, под магазинами на дальнем конце пьяццы, где сейчас можно купить фотопленку и открытки, стояла трибуна римского города, а по бокам два маленьких храма, один из которых был посвящен Юпитеру, а другой — Эскулапу. Затем я поднялся наверх, пораженный своим открытием. Если бы Гёте мог это видеть…

Отель назывался „Вавилонская башня“. За столиком я сидел с двумя немолодыми англичанками. В Ассизи они приехали из Перуджи на автобусе. Они много говорили о „милом святом Франциске“ и о его любви к животным. В Англии часто слышишь, что люди говорят о святом Франциске, словно он почетный англичанин и президент Королевского общества защиты животных. Что ж, приятно думать, что окажись в наших домах святой, он наверняка одобрил бы, что сестра Кошка и брат Пес всегда сидят в самых лучших креслах. Все же странная у нас, англичан, уверенность в том, что все другие нации плохо относятся к животным! После завтрака мои собеседницы поспешили в лес, в котором, как говорят, святой Франциск пел дуэтом с соловьем.

8

Когда стоишь на горе в Ассизи и смотришь вниз на долину Сполето, видишь реку Кьясчо, которая, сделав несколько серебряных завитков, впадает в Тибр. На фермерской земле стоит большой храм. Это церковь Святой Марии Ангелов Там началась земная жизнь святого Франциска, там он и скончался. Сейчас это огромное броское здание с большой золотой Мадонной над портиком, но в далекие времена тут стояла маленькая лесная часовня. Сюда пилигримы принесли из Святой Земли фрагмент гробницы Пресвятой Девы. Однажды в лесу запели ангельские голоса, и часовню назвали именем святой Марии Ангелов.

Церковь настолько огромная, что сначала я и не заметил главной ее особенности: под куполом стоит крошечная часовня Святой Марии — та, что была в лесу. Огромное здание построили специально для сохранения драгоценного маленького здания, откуда святой Франциск отправился на поиски „действительности“. Тут присоединились к нему ученики, и тут же в возрасте сорока пяти лет он отдал свою душу Богу, великолепие которого видел во всем, что его окружало. Жаль, конечно, что снаружи все выглядит не так, зато внутри стены по-прежнему сложены из грубо обработанного камня, и часовня, вмещающая в себя от силы тридцать человек, выглядит такой, какой она была при святом Франциске.

Отец святого был богатым торговцем мануфактурой. Он часто посещал французские ярмарки, и интересом к Франции можно объяснить выбор имени для сына. Он надеялся, что Франческо продолжил его дело.

Есть и другие предположения: говорят, что при крещении ему дали имя Иоанн, а стали называть Франческо, потому что он любил петь французские песни и говорить на французском языке. Меня поражает то, что нам так много известно о человеке, родившемся то ли в 1181, то ли в 1182 году и умершем в 1226-м. Родился он во времена, когда в Англии царствовал Ричард I Львиное Сердце; ему было тридцать пять, когда подписали Великую хартию вольностей, а умер он при Генрихе III. Его современниками были Саладин и Чингисхан. И все же мы знаем о святом Франциске больше, нежели о многих современных людях, потому что те, кто жил рядом с ним, написали после его кончины свои воспоминания, и документы эти сохранились.

Когда ему было двадцать, Франциск участвовал в сражении против Перуджи и провел год в плену. По освобождении он сделался в Ассизи веселым предводителем группы молодежи, хотя можно представить, что веселья в этом городке было не так уж и много. Ему не исполнилось и двадцати пяти, как он стал испытывать отвращение к самому себе и неудовлетворенность жизнью. Таковы были первые шаги мистика на пути к озарению. Произошла психологическая трансформация. В наступившей агонии, известной мистикам как „Черная ночь“, он повернулся спиной к жизни, оставил семью, снял одежду, подаренную отцом и начал жизнь отшельника и нищего. Старые друзья смеялись над ним и называли сумасшедшим. Светскому человеку всегда святой кажется сумасшедшим, а духовные ценности — чепухой. То, что кажется действительностью одному, другой воспринимает совершенно иначе. В борьбе с собой Франциск, как и другие святые, заставил себя делать много того, что раньше он терпеть не мог. Такую перемену характера и принимают обычно за сумасшествие. И это естественно. Если человек начинает чтить того, кого раньше презирал, есть то, к чему раньше испытывал отвращение, и вообще вести себя противно своей натуре, то его сразу заподозрят в безумии. Так всегда происходило со святыми, стоило им сбросить с себя обличие „старого человека“ и облечься в одежды „нового“. Некоторые поступки святые совершали ради того, чтобы победить самих себя, например, чувствительные женщины, такие как святая Екатерина Сиенская и святая Екатерина Генуэзская, делали то, что у других вызвало бы тошноту. Святой Франциск перебарывал в себе страх заболеть проказой, а потому целовал прокаженных, ед вместе с ними, ухаживал за ними, но его действия по сравнению с поступками упомянутых святых женщин кажутся красивыми.