Книга Писатели и советские вожди - Борис Фрезинский

Неизвестно, совпадает ли порядок новой нумерации подписных листов с порядком их первоначальной нумерации. «Подписанты» вызывались в «Правду» индивидуально и в разное время, чтобы они не могли встретиться друг с другом, а подписывая письмо, они не могли узнать, сколько человек поставило свои подписи до них. Установить порядок заполнения подписных листов теперь практически не представляется возможным (скажем, Эренбург оказывается девятнадцатым по счету, а подписавший письмо существенно раньше его Гроссман — двадцать первым; заметим, что подпись Эренбурга значится последней на листе 181 и могла быть поставлена в конце любого негусто заполненного листа). Отметим еще, что следующая по порядку 41-й неразборчивая подпись маляра Московского часового завода в машинописях и верстках письма вообще отсутствует; зато фигурирующая там подпись рабочего вагоноремонтного завода им. Войтовича А. И. Ямпольского отсутствует на подписных листах. На листе 185 подписи пианиста Э. Г. Гилельса и директора Коломенского завода тяжелого станкостроения Н. Э. Носовского наклеены.

Теперь о том, как развивались события после того, как Эренбург выполнил указание Сталина и расписался под письмом в «Правду».

Первые дни после этого он пребывал в отвратительном состоянии: мысль о том, что его попытка переубедить вождя и остановить замышляемое им оказалась безуспешной, была неотвязной. Но проходили дни, а еврейское письмо в «Правде» не появлялось…

Что же произошло? Понятно, что Сталин взял тайм-аут, приостановив публикацию письма. Фактически, для точного ответа на этот вопрос мы располагаем лишь одним документом — второй редакцией письма евреев в «Правду»[1225]. Ее сопровождала следующая записка:

Тов. Михайлову Н. А.

Представляю Вам исправленный текст проекта письма в редакцию газеты «Правда».

Д. Шепилов, 20 II 53[1226]

(Заметим, что на этом листе имеется важная и не опубликованная Костырченко надпись наискосок: «В архив. 16 III 53. (Подпись неразборчива, может быть, Михайлов. — Б.Ф.)», говорящая о том, что решение об отмене публикации письма в «Правду» было принято еще за две недели до письма Л. П. Берии в Президиум ЦК КПСС о реабилитации арестованных по «Делу врачей-вредителей»).

Итак, первый вариант письма в «Правду» Сталин отверг и распорядился подготовить новый текст. Исполнение этого было поручено Д. Т. Шепилову. Не исключено, что Сталин обсуждал с ним содержание нового текста, может быть, даже надиктовывал какие-то его куски (видимо, на ближней даче, так как в кремлевском кабинете Сталина Шепилов последний раз был 20 октября 1952 г.[1227]).

Когда именно Сталин пришел к мысли отвергнуть старый и подготовить новый текст письма в «Правду», точно не известно.

Предположение, что задание подготовить новый текст Сталин дал во время встречи с Маленковым 2 февраля, представляется совершенно неверным — 18 дней немыслимо долгий срок для подготовки нового письма (Маленков тщательно следил за быстротой и точностью исполнения всех сталинских поручений, и это была одна из главных его добродетелей, особо ценимая «хозяином»). Кроме того, получи 2 февраля задание переписать текст еврейского письма, Шепилов совершенно бы иначе (без откровенных угроз) говорил с Эренбургом 3 февраля.

Факт отправления Маленковым 2 февраля в архив прежних невыправленных машинописи и верстки этого письма связан, надо думать, не с каким-либо решением Сталина по первому варианту, в частности, с тем, что вождь его отверг, как считает Костырченко[1228], а именно с промежуточностью, невыправленностью этих документов, и это было решение самого Маленкова: ненужные для дела бумаги, согласно правилам делопроизводства, отправлялись в архив.

Наиболее вероятно, что задание подготовить принципиально другой, существенно более мягкий, текст письма в «Правду» было дано Сталиным в одну из встреч с Маленковым 16 или 17 февраля. Важна именно эта почти двухнедельная пауза, этот сталинский тайм-аут, а уж сразу он засомневался в первом варианте письма или не сразу — исторически несущественно.

То, что Шепилов назвал «исправленным текстом проекта письма» на самом деле было новым текстом, принципиально отличающимся от первого варианта[1229]. Самое главное отличие его в том, что о «врачах-убийцах» теперь упоминалось лишь в одном абзаце — двенадцатом от начала! И в существенно более сдержанном тоне — никакого призыва покарать убийц нет и в помине. Письмо фактически посвящено разоблачению империализма, сионизма и государства Израиль — врагов трудящихся-евреев всего мира, то есть оно целиком направлено только против внешних врагов. Что же касается внутрисоюзных дел, то письмо заканчивалось предложением издавать международную еврейскую газету, из которой бы граждане СССР и всего мира могли узнать, как хорошо живется советским евреям в Советской стране.

Заметим, что 23 февраля 1953 г. в «Правде» была напечатана большая статья Эренбурга «Решающие годы», содержащая критику правительств США и Англии — обычная риторика того времени (в ней, к слову сказать, не было ни одной ссылки на Сталина). Следующая заказная статья Эренбурга появилась в «Правде» уже 11 марта, и называлась она «Великий защитник мира» (статья кончалась словами «Народы выполнят завет Сталина, народы отстоят мир» — начиналась новая политическая эпоха).

А теперь посмотрим, как о событиях февраля 1953 г. повествует г. Костырченко.

Его схема проста и факт эренбурговского письма Сталину фактически исключает: 29 января Михайлов и Шепилов представили Маленкову готовый текст еврейского письма в «Правду»; 2 февраля Сталин его отверг, и письмо отправили в архив; 20 февраля был подготовлен второй, мягкий вариант письма[1230].