Книга Древний Рим - Владимир Миронов

Чтобы выиграть время, те направили послов… Но император из-за их простого вида отнесся к послам с презрением, требуя, чтобы для заключения договора были присланы знатные люди. Готы медлили, чтобы за время перемирия могла вернуться их конница, которая, как они надеялись, должна была сейчас явиться, а с другой стороны, чтобы истомленные летним зноем римские солдаты стали еще больше страдать от жажды. Вся широкая равнина заблистала пожарами. Подложив дров и всякого сухого материала, враги разо-жгли повсюду костры. К этому бедствию прибавилось и другое: людей и лошадей стал мучить страшный голод… Стрелки и скутарии, которыми тогда командовали ибер Бакурий и Кассион, в горячем натиске прошли слишком далеко вперед и завязали бой с противником: как не вовремя они полезли вперед, так и осквернили начало боя трусливым отступлением… А готская конница между тем вернулась, с Алафеем и Сафраком во главе, вместе с отрядом аланов. Она спустилась с крутых гор и, как молния, пронеслась в стремительной атаке, сметая всё на своем пути.

Со всех сторон слышался лязг оружия, неслись стрелы. Беллона, неистовавшая со свирепостью, превосходившей обычные размеры, испускала бранный сигнал на погибель римлян. Те начали было отступать, но остановились, услышав крики из многих уст. Битва разгоралась, как пожар. Ужас охватил солдат, когда сразу многие были пронзены копьями и стрелами. Наконец, оба строя столкнулись наподобие сцепившихся носами кораблей и, тесня друг друга, заколебались, словно волны. Левое крыло римлян подступило к самому табору варваров, и если бы ему была оказана поддержка, могло бы двинуться и дальше. Но оно не было поддержано остальной конницей, и враг всей массой надавил на левое крыло. Казалось, на римлян обрушилась вода, прорвавшая плотину. Конница их была опрокинута и рассеяна. Пехота осталась без прикрытия, и манипулы были стиснуты на столь узком пространстве, что трудно было отвести руку и пустить в ход меч – свои же и мешали. От облаков пыли не было видно неба. Несшиеся отовсюду стрелы, дышавшие смертью, попадали в цель, нанося жуткие раны. От них нельзя было уклониться. Когда же несчетные отряды варваров стали опрокидывать людей и коней, в страшной тесноте нельзя было очистить места для отступления. Давка не давала возможности уйти. В отчаянии римляне снова взялись за мечи и стали рубить врага. В свою очередь, варвары своими секирами пробивали шлемы и панцири. Можно было видеть, как варвар в своей дикости, с искаженным лицом, подрезанными подколенными жилами, даже с отрубленной правой рукой или разорванным боком, грозно вращал свирепыми глазами уже на самом пороге смерти. Так сцепившиеся враги и валились вместе на землю. Вся равнина сплошь покрылась распростертыми на земле телами убитых. Стоны умиравших и смертельно раненных раздавались повсюду, вызывая ужас.

Х. Мадрасо. Смерть испанского повстанца

В страшной сумятице пехотинцы, уставшие и истощенные от невероятного напряжения и опасностей, когда у них не хватало уже ни сил, ни умения, чтобы понять, что им делать, а копья у большинства уж были разбиты от постоянных ударов, стали бросаться лишь с мечами на густые отряды врагов, не видя уже никакой возможности уйти с поля боя и не помышляя вовсе о спасении жизни. Покрывавшаяся ручьями крови земля делала неверным каждый шаг. Римляне старались подороже продать свою жизнь и с таким остервенением нападали на неприятеля, что порой иные из них страдали от мечей товарищей. Все кругом покрылось черной кровью, и куда бы ни обратился взор, повсюду громоздились горы убитых. Сражающиеся нещадно топтали павшие тела. Высоко стоявшее солнце палило римлян, без того истощенных голодом и жаждой, обремененных тяжестью оружия. Наконец, под напором силы варваров боевая линия римлян окончательно расстроилась, и люди… беспорядочно побежали кто куда мог.

«Варвар»

Пока все те, кто разбежался, отступали по неизвестным дорогам, император, среди всех этих ужасов, покинув поле битвы, с трудом пробирался по грудам мертвых тел, к ланциариям и маттиариям, что стояли несокрушимой стеной, пока можно было выдерживать натиск численно превосходящего врага. Увидев его, Траян закричал, что императору не спастись, если вместо разбежавшихся телохранителей не вызвать для его охраны какое-нибудь подразделение. Это услышал комит Виктор и бросился к находившимся в резерве батавам, но не нашел их на месте и сам покинул поле боя. Его примеру последовали комиты Рихомер и Сатурнин. Метая молнии из глаз, шли варвары за римлянами, у которых кровь холодела в жилах. Одни падали неизвестно от чьего удара, других опрокидывала на землю тяжесть напиравших, некоторые же гибли от ударов своих товарищей. Варвары сокрушали всякое сопротивление и не давали пощады никому из сдавшихся в плен. Кроме того, дороги были преграждены множеством полумертвых людей, жаловавшихся на муки, испытываемые от ран, а вместе с ними заполняли равнину целые валы убитых коней вперемежку с людьми. Конец этим невосполнимым потерям, столь дорого обошедшимся римскому государству, положила ночь, не освещенная ни одним лучом луны. Поздно вечером император, находившийся среди простых солдат, пал, опасно раненный стрелой, и вскоре испустил дух. Это – только лишь предположение, поскольку никто не утверждал, что сам это видел или при том присутствовал.

Битва с германцами

Во всяком случае, его труп так и не был найден (выражаясь современным языком, можно было бы сказать, что император Валент пропал без вести на поле сражения под Адрианополем). Так как шайки варваров бродили долго по тем местам, чтобы грабить мертвых, то никто из бежавших солдат и местных жителей не рискнул явиться туда… Среди большого числа высокопоставленных людей, павших в той страшной битве, на первом месте следует назвать Траяна и Себастиана. С ними пали 35 трибунов, командовавших полками и свободных от командования, а также Валериан и Эквиций, первый заведовал императорской конюшней, а второй – управлением дворца… Уцелела, как известно, только треть войска. По свидетельствам летописей, только битва при Каннах была столь же кровопролитна (Марциал). Согласно оценкам численность римского войска составляла 23–25 тысяч человек, тогда как общая численность готского войска равнялась примерно 30–35 тысяч человек. Взятых в плен римлян, если верить Марциалу, не было. Это указывает на ожесточенный характер сражения. Как считают, битва стала началом последней стадии упадка Римской империи.

Гонорий с супругой. Римская камея

Вражда и ненависть между римлянами к германцами еще более усилилась… Часто германцев линчевали или убивали. Так, Гонорий убрал за его немецкое происхождение Стилихона (408 г. н. э.), а перед тем римские войска поубивали всех германских вождей из его окружения. По всей Италии италики проклинали солдат-варваров (из числа федератов). Понятно, что соответствующей была и реакция варваров. Одним из вождей был Аларих (365 или 370–410 гг. н. э.) – вождь крупного объединения варварских племен, среди которых преобладали готы. Он выдвинулся на службе в качестве предводителя на службе императора Феодосия I. Затем последовавшие за ним племена провозгласили его «королем» («рексом»). Однако захватив власть, Аларих повел свою собственную политику: развязал войны в Македонии и Фессалии, совершил походы до Пелопоннеса и двинулся в Италию, рассчитывая захватить Рим. Сюда он совершил два похода (в 401–403 и в 408–410 гг. н. э.). Похоже, после захвата древней столицы, центра империи, он все же намеревался увести свои племена в Африку и на Сицилию, где было достаточно хлеба и много земли. Он трижды осаждал Рим (в 408, 409 и 410 гг. н. э.). Это было лишь началом. Волны варваров накатывали на Рим одна за другой, и в разных комбинациях. При сыне Феодосия, Гонории (395–423 гг. н. э.), варвары обрушивались раз за разом на империю. Услышав об их приближении, Гонорий покинул Рим и в страхе и смятении бежал в укрепленную Равенну. Фактически Рим оказался брошен на произвол судьбы. Прокопий Кесарийский, забыв о прошлом, в «Войне с вандалами» не жалеет черных красок, описывая, как вели себя варвары в границах империи: «Поскольку варвары не встречали никакого сопротивления, они показали себя самыми жестокими из всех людей. Те города, которые они взяли, они разрушили до такой степени, что даже до моего времени (т. е. около 550 г. н. э.) от них не осталось никакого следа, особенно от тех, которые были расположены по эту сторону Ионийского залива, разве что случайно сохранилась кое-где одинокая башня, или ворота, или что-либо подобное. Попадавшихся им людей они всех убивали, …и старых, и молодых, не щадя ни женщин, ни детей. Поэтому-то еще и доныне Италия так малолюдна. Они разграбили богатства всей Европы, особенно же в Риме они не оставили ничего ни из государственных, ни из частных богатств и удалились в Галлию».