Книга Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945 - Федор Синицын

Антисоветские и антирусские настроения отмечались в Прибалтике. В Прибалтике были распространены идеи независимости от СССР, неприятие коллективной системы сельского хозяйства, отсутствие у молодежи стремления к вступлению в комсомол, опасения, что «пошлют в Сибирь работать», а также русофобские настроения[2309]. Некоторые прибалтийские исследователи считают, что «возвращение Советов… было кошмаром для балтийского населения»[2310]. В Литве в мае 1945 г. широко распространялись слухи, что с 1 июня 1945 г. «начнется борьба за освобождение независимой Литвы из-под ига коммунистов и жидов»[2311]. Слухи также обещали «непременный отход Советов под давлением с Запада»[2312], и даже то, что Красная армия «уже уходит», а США и Великобритания объявили войну СССР[2313]. По мнению ряда эстонских исследователей, в этой республике большинство населения считало советскую власть «временным явлением». Считается, что в Эстонии даже коммунисты надеялись на некоторую автономию этой республики в рамках СССР[2314].

В Молдавии после освобождения продолжали подпольно действовать несоветские организации, в том числе Румынская национал-царанистская партия, организации железногвардейцев и кузистов, Лига национальной и христианской защиты, Общество молодых христиан, Общество молдаван, Общество христианских девушек и др. По данным советских властей, эти организации «вели агитацию против получения крестьянами земли», а также «проникали в сельсоветы, районные учреждения и школы»[2315].

Антисоветские настроения отразились на результатах призыва в Красную армию, осуществленного на освобожденной территории западных регионов СССР. В мае 1944 г. в Тарнопольской области «целые села уклонялись от явки на призывные пункты». В августе 1944 г. во Львовской и Дрогобычской областях УССР местное население оказало «значительное сопротивление» мобилизации. Процент явки людей на призывные пункты был низким, а во многих районах мобилизация была совершенно сорвана. По Львовскому военному округу на 27 августа 1944 г. на пункты не явилось 28,3 % призывников (58 330 человек), которые скрылись «в лесах и горах». Исходя из того, что всего в УССР в 1944 г. уклонилось от призыва в армию 87 052 человека, Западная Украина, население которой составляло около 22 % от населения УССР, дала 67 % от общего числа уклонистов в этой республике. Мобилизация была сорвана во многих районах Западной Белоруссии, где наблюдался массовый уход призывников в леса. Всего в Белоруссии в 1944 г. уклонилось от призыва в Красную армию 34 756 человек, в Литве — 20 120 человек, в Латвии — 1962 человека. Уклонисты — жители западных территорий СССР — в 1944 г. составили 49,1 % от общего числа уклонившихся от призыва граждан страны, притом что население этих регионов составляло около 30 % населения Советского Союза. Имелись также случаи дезертирства из Красной армии лиц, призванных с Западной Украины, одной из причин чего была разлагающая деятельность антисоветски настроенных призывников, которые «склоняли „земляков“ к дезертирству и переходу в антисоветские… банды» и «на сторону немцев»[2316].

Среди населения освобожденной территории Советского Союза наблюдались лояльные по отношению к ушедшим германскими оккупантам настроения. Так, жители Западной Белоруссии говорили: «Немцы здесь никаких особых злодеяний не совершали, вот власовцы — те вели себя хуже»[2317]. С этим утверждением были согласны некоторые жители освобожденных территорий основной части СССР (в частности, Смоленской области): «Немцы у нас никого не трогали, они только забирали членов семей, которые участвовали в партизанах. Наши полицаи больше издевались над нами». Колхозница Ш. говорила: «При немецких порядках жить можно. Немцы — народ хороший, они народ не обижали, вот только наши сволочи-полицаи да партизаны, они только нам и не давали житья. Если бы не они, мы бы и горя не видели». Колхозница П. считала, что нет разницы между германской и советской властью: «Кому жилось при немцах хорошо, тому живется хорошо и сейчас». Настроение колхозницы Б. было еще более прогерманским: «Я эту власть ненавижу, я ожидаю немцев, мне при немцах жилось в несколько раз лучше». Жители освобожденной территории были обеспокоены судьбой населения Германии, когда Красная армия «войдет на германскую землю». Некоторые из них подвергали сомнению то, что «всякий… немецкий солдат является врагом Советского Союза»[2318]. Тем не менее такие настроения выражало лишь незначительное меньшинство населения.

Восстановлению советской власти в западных регионах СССР мешали скудные знания их населения о стране. Так, жители Западной Украины задавали, например, такой вопрос: «Кто король в Советском Союзе?» Распространялись здесь и разнообразные лживые слухи: «Всех украинцев, которые оставались на оккупированной территории, советская власть сошлет в Сибирь»; «Львов был взят Красной армией по требованию союзников, которые хотят отдать Львов Польше»[2319].

Нацистская пропаганда и тяготы оккупации породили всплеск шовинистических настроений на западных территориях СССР. По данным советских властей, в разговорах и настроениях населения Западной Белоруссии большую роль играл «национальный вопрос». Здесь была выявлена ненависть к литовцам и латышам — из-за того, что в Белоруссии во время оккупации действовало много полицейских из числа представителей этих народов. Один старик-белорус с глубоким убеждением говорил советским бойцам: «Вот пойдете в Литву, смотрите — в спину стрелять будут». Польское население Западной Белоруссии, очевидно из-за боязни мести со стороны местного населения и Красной армии за деятельность польского антисоветского подполья во время оккупации, «называло себя белорусами, нарочито скрывая свою польскую национальность»[2320].