Книга Галили - Клайв Баркер

Она снова осмотрела комнату. Ее глаза привыкли к слабому свету ночника, но она так ничего и не обнаружила. И тогда Рэйчел решила сама сделать первый шаг.

— Где вы? — обратилась она в пустоту, и в тот же миг причитания старика за ее спиной внезапно смолкли, будто он, затаив дыхание, приготовился встретить самое худшее. — Меня зовут Рэйчел, — продолжала она и, указав на Кадма, добавила: — А это мой тесть. Если вы не против, мне бы хотелось вытащить его отсюда и оказать ему помощь. Он истекает кровью.

Прошло несколько напряженных секунд, прежде чем она услышала голос. Он исходил из той части комнаты, где только что — она могла в этом поклясться, ибо дважды осматривала комнату, — никого не было. Так или иначе, Рэйчел ошиблась, потому что в простенке между оконных проемов, точно статуя, сидела дама, складки платья которой, равно как и пряди ее волос, были воплощением безукоризненного порядка.

— Я его не трогала, — произнесла она.

Даже теперь, когда Рэйчел ее заметила, было довольно трудно удержать эту особу в фокусе своего внимания: черная лоснящаяся кожа дамы словно отражала устремленный на нее взгляд. Рэйчел вновь и вновь возвращалась глазами к ускользающему женскому образу, когда ее взгляд соскальзывал то влево, то вправо.

— Он пытался себя кастрировать, — сказала незнакомка. — Наверное, он полагал, что сможет этим меня смягчить.

Рэйчел не могла в это поверить, сама мысль о том, что Кадм собственноручно хотел лишить себя мужского достоинства, казалась абсурдной.

— В таком случае, можно мне его увести? — спросила Рэйчел.

— Нет, нельзя, — ответила дама. — Я пришла сюда, чтобы увидеть его смерть, и не намерена менять своего решения.

Обернувшись, Рэйчел увидела, что выражение ужаса, с которым Кадм смотрел на свою мучительницу, сменилось пустым взглядом, словно перенесенное потрясение истощило его и у него не осталось сил даже на то, чтобы плакать.

— Можешь остаться с ним, если хочешь, — продолжала дама. — Долго ждать не придется. Ему осталось всего несколько вздохов.

— Я не хочу смотреть, как он умирает, — сказала Рэйчел.

— А как же чувство исторической важности? — С этими словами дама поднялась и, сбросив последний защитный покров, позволила Рэйчел взирать на нее без каких-либо усилий. Пожалуй, более прекрасной особы Рэйчел в своей жизни никогда не видела, ее величественное лицо своей обнаженностью напомнило ей лицо Галили. Кожа и нервы, мышцы и кости словно подчеркивали друг друга.

Теперь ей стало ясно, что имела в виду дама, говоря о чувстве исторической важности. Стало быть, она и есть Барбаросса и пришла затем, чтобы увидеть смерть одного из Гири.

— Вы его сестра? — спросила Рэйчел.

— Сестра?

— Сестра Галили?

— Нет, — ответила она с улыбкой. — Я его мать. Цезария Яос Барбаросса. А как тебя... звали до того, как ты стала Гири?

— Палленберг.

— Рэйчел Палленберг.

— Верно.

— Скажи... ты не жалеешь? Что вошла в эту отвратительную семью?

Рэйчел задумалась, прежде чем ответить. Возможно, было бы благоразумней сказать, что она всем сердцем и до глубины души жалеет о своем замужестве, но она не смогла этого сделать. Это было бы неправдой. Как и во всем прочем, в ее браке были свои плюсы и минусы.

— Я думала, что люблю мужа, а он любит меня, — призналась Рэйчел. — Но, как выяснилось, я была влюблена в ложь.

— И что это значит?

— Что я могла бы быть счастливой, поскольку у меня было все...

— И ты не жалеешь? Даже несмотря на то, что пришлось потерять себя?

— Почти, — уточнила Рэйчел. — Почти потерять.

— Скажи, а твой муж здесь, в доме?

— Нет.

— Стало быть, тут только женщины? — При этом Цезария бросила взгляд на дверь.

— Пощадите их, — попросила Рэйчел. — Они хорошие люди.

— Я же сказала, что пришла сюда не затем, чтобы причинить кому-то вред. Я пришла, чтобы свидетельствовать.

— Тогда зачем все это? — Рэйчел обвела взглядом разгромленную комнату.

— Он вывел меня из себя, — ответила Цезария. — Он пытался меня купить. «Я отдам тебе все, что у меня есть, только оставь меня в покое». — Цезария сверкнула глазами в сторону Кадма. — У тебя нет того, что я хочу, старая рухлядь, — сказала она. — К тому же этот дом стоило бы вычистить сверху донизу. Он знает почему. Он все понимает. Пора перестать притворяться. Все то, что он накопил, все, что давало право ему мнить себя королем, следует уничтожить, — Цезария направилась в сторону Кадма, — кроме того, ему будет легче уйти, если здесь ничто не будет его держать.

— Одно дело, если вы хотите разрушить дом, — начала Рэйчел. — Но другое — сидеть и ждать, пока старый немощный человек истечет кровью. Это жестоко. — Цезария пристально посмотрела не нее. — Вы не считаете, что это жестоко?

— Я об этом не думала, — ответила та. — Может быть. Но позволь заметить, этот человек заслуживает гораздо худшей участи за то, что сделал.

— Вам?

— Нет, моему сыну. Атве. Или Галили, как он предпочитает себя называть.

— Что Кадм сделал Галили?

— Скажи ей, — обращаясь к умирающему, велела Цезария. — Ну, давай говори. Другой возможности у тебя больше не будет. Поэтому говори!

Ответа не последовало. Рэйчел посмотрела на Кадма, он сидел, низко свесив голову — не то от стыда, не то от упадка сил.

— Уж не думал ли ты, что твоей тайны никто не узнает? — продолжала Цезария. — Я все видела. Ты заставил моего ребенка убивать твою собственную плоть и кровь. Я все видела. — Кадм едва слышно всхлипнул. — Скажи ей, что это правда, — настаивала Цезария. — Не будь таким трусом.

— Это правда, — выдавил из себя Кадм.

— Кстати, а твоя жена знает об этом? — спросила Цезария. Кадм медленно поднял голову, и Рэйчел увидела лицо еще более страшное в своей безжизненности, чем было прежде, — совершенно обескровленное, с посиневшими губами, желтыми зубами и белками глаз.

— Нет, — ответил он.

— Тогда пусть она войдет, — сказала Цезария Рэйчел. — Я хочу, чтобы она знала, что он от нее скрывал. Но прислуга пусть останется за дверью. Это семейное дело.

Хотя Рэйчел не слишком любила, когда к ней обращались таким повелительным тоном, она не стала спорить и послушно отправилась исполнять то, что ей велели. За дверью, которая открылась без труда, стояли Лоретта и Джоселин.

— Почему ты закрыла дверь? — потребовала объяснений Лоретта.