Книга Севастополист - Георгий Витальевич Панкратов

и петлял, прежде чем что-то случилось. Писал Инкерману: «Не нахожу никаких ориентиров!» Но он молчал – да и вправду, что тут ответишь? Не считать же таковыми пятна и трещины на потолке да постоянно гаснущие лампочки. А когда чувствовал, что не могу продолжать путь, – просто заходил в ближайшую пустую дверь и плюхался на кровать. Со сном было не лучше, чем с ориентирами, но это был отдых хотя бы для ног.

Все случилось вполне обыкновенно, без сноса реальности с последующим восстановлением на ее месте другой. Коридор просто кончился, разветвившись на два пути – вправо и влево, а прямо перед моим носом оказались широкие раздвижные двери. На стене рядом с ними красовалась большая кнопка.

– Лифт! – заорал я. – Лифт! Лифт!

Но оценить мою находку было некому, никто не сбежался на крик – посмотреть, что же такого случилось. Я по-прежнему был один в этом странном селе, но теперь у меня появилась надежда.

И тут же сообщил об этом в вотзефак.

Вначале я почему-то решил, что это лифт снизу, на котором я и попал сюда, и моего энтузиазма поубавилось. Известно, что социальный лифт предназначен лишь для подъема, а это означало, что он мало что изменит в моей неприятной ситуации. Но даже если это было и не так, если это был лифт выше, разве я собирался покинуть уровень, толком его не увидев? Хотя сама возможность сделать это согревала.

«Подожди. – Я с удивлением отметил, как быстро у меня появилась странная манера, едва подумав что-то, тут же писать в вотзефак. Как будто я проговаривал – а на самом деле прописывал – все увиденное. Вот что делало отсутствие поблизости людей. – Я вижу здесь кое-что еще».

«Что?» – активизировался Инкерман.

– Не может быть! – воскликнул я, едва отвел взгляд от устройства. Хотя, вспоминая теперь, и не понимаю: а почему, собственно, этого не могло быть? Могло. Вот и было.

Рядом с лифтом, чуть выше моей головы, висела серебристая табличка:

с. Полутрупачи.

Я почувствовал, словно куда-то проваливаюсь. Как будто уже шагнул в лифт, а там не оказалось кабины, и теперь я долго-предолго летел, как в Трииндахаусе Супермассивного холла. Этот ужас заставил забыть даже о переписке с Инкерманом. Любое действие было лучше бездействия – и я нажал кнопку, решив не размышлять о последствиях. В конце концов, никто ведь не заставлял меня ехать, я мог просто взглянуть на лифт.

Но и здесь Башня сумела меня ошарашить: никакого лифта за дверьми не оказалось. Передо мною простирался коридор – пошире, чем те, по которым я бегал, но гораздо короче. Он освещался тусклыми боковыми лампами, еле горевшими, и оттого казалось, что здесь очень темно, и оканчивался такими же раздвижными дверями. По всему периметру дверей, в щелях, я увидел яркие всполохи – как будто за ними полыхал гигантский костер. Я с большой осторожностью проделывал каждый шаг – и вправду, в подтверждение моих догадок, в коридоре становилось теплее.

Я вспомнил про вотзефак.

«Инкер, ты слышал прежде что-нибудь про Полутрупачи?»

«Слышал. – Мне показалось, я чувствовал, как друг кивнул. – От твоих сумасшедших друзей: Судака и Джанкоя».

Все сходится, думал я. Именно эти ребята поведали мне про село – чему я тогда не придал значения. Но как же так? Это четвертый уровень. Четвертый!

«Как они могли пронюхать с Притязания? – писал я Инкерману, будто он кладезь всех знаний Башни. – Ведь само устройство жизни здесь разрушится, если допустить, что сведения сверху могут просачиваться вниз».

«Ты же умный, не позорь Севастополь, – неожиданно написал друг. – Догадка лежит на поверхности».

«Значит, это делается намеренно?» – опустошенно догадался я.

Но зачем? Передо мной плыли довольные рожи этих братьев – Бороды и Лысого, как я называл их до того, как выяснил странные имена. Нет, кое-что все-таки не складывалось.

«Полутрупачи – это страх как он есть, – я вспоминал и как будто вновь слышал их голоса. – Это обитель неприкаянных и самое жуткое место в Башне».

Но оценил бы я это село такими словами, если б не прочитал табличку? Не самое милое местечко, и, признаюсь, мне здесь как-то не по себе, но чтобы вот так… Самое жуткое?

Башня вновь отвлекла меня от рассуждений.

«Кажется, вижу лифт». – Убедившись в том, что не ошибся, я тут же сообщил об этом Инкерману.

«Значит, ты рядом», – откликнулся друг.

Это было понятно. Вот только рядом с чем? Ближе к двери стало совсем припекать, как будто огонь ждал момента, чтобы вырваться и спалить меня вместе со всем селом. Если это действительно социальный лифт, то я с большим трудом мог представить поездку на нем. Но, дойдя до двери, кажется, заметил альтернативу.

Рядом – в боковой стене – скрывалась еще одна дверь, поменьше. Я поискал глазами кнопку, но увидел кое-что другое – и тут же понял: альтернатива так себе.

Встроенный лампоприемник! Я уже встречал такие прежде – и вправду, к чему расставлять повсюду громоздкие конструкции, когда хватит простого проема в стене? Чтобы дверь открылась, я должен был попрощаться с лампой.

«Ну уж нет», – подумал я и написал Инкеру:

«Если бы ты побывал в огне, то вряд ли спокойно ел бы котлеты. Признавайся, ты сдал свою лампу и предлагаешь последовать за тобой?»

Инкерман думал долго. Но вопрос про лампу в итоге проигнорировал.

«Тебе нужно обратно, – написал он. – Я уже вижу то место, куда ты зашел».

«Скоро я покажу место, куда тебе стоит идти», – я ответил, недолго думая. Нет, шутка не казалась мне смешной. Просто очень хотелось снять напряжение. Но при этом не поддаться искушению: ну найди желтопузого с голой жопой, ну отправь!

«Тс-с», – приказал я этим мыслям и развернулся. Через двери, так и оставшиеся открытыми, на меня смотрел опостылевший длинный коридор села.

«Объяснишь, что это значит?»

«Да, подходи ближе», – высветилось на экране, и, вернувшись к двери, я увидел, как все вдруг стало меняться: бесконечные коридоры на моих глазах раздвинулись, оставшись на периферии зрения, а прямо передо мной оказалась длинная полукруглая стена из толстого стекла. Я опешил от такого расширения перспективы – теперь я как будто стоял на гигантской площади, и распахнутая дверь оказалась далеко за моей спиной. С удивлением увидел, что, оказывается, здесь был далеко не один этаж – над моей дверью возвышалось еще множество дверей, ведущих в свои коридоры, и со всех верхних этажей к центральной площади, на которой я находился, вели ступени. Все дороги сходились здесь.

Пытаясь справиться с растерянностью, я увидел с