Книга Академия пурпурной розы - Анна Снегова

И все ж-таки я помнила, как постыдно опозорилась при первой встрече, и злилась на себя. А потому злилась и на Олава тоже, ведь он стал свидетелем моего позора. И «ладить» отказывалась напрочь.

Годы шли, облетали, как осенние листья. Однажды у Олава заболела мама, и он долго-долго не приезжал. По счастью, ей стало лучше, и на очередные именины Мэри Шеппард пригласили и семью Винтерстоунов тоже. Ехать было далековато, поэтому бедняжку Эмму оставили дома, мама решила остаться с ней. Папа взял только меня.

Как же я была горда! Как радовалась. Как предвкушала это путешествие — первую дальнюю поездку, ведь из-за болезни сестры вся наша семья была страшными домоседами.

Ну а когда тебе шестнадцать, а вокруг целый неизведанный мир, похожий на шкатулку с сюрпризами, ужасно хочется ее поскорее открыть. Я очень надеялась, что на балу в доме Шеппардов будет много кавалеров, и я смогу протанцевать весь вечер. У нас-то шумных праздников не бывало.

С помощью бабушки мы пошили мне очаровательный бальный наряд — нежно-розового цвета, в пене белых кружев. Мама только посмеивалась, провожая меня, и убеждала папу не смотреть волком на любого юношу в радиусе мили, кто покусится на его драгоценную Улиточку. Папа отшучивался, ворча.

В общем, предстоял грандиозный вечер. Стыдно было перед Эммой, но я обещала ей все-все рассказать, да и она меня заверила, что лучше проведет пару часов за книгой, чем в душной толпе. Короче говоря, совесть моя была абсолютно чиста.

И вечер был действительно чудесен.

Все испортил Олав Шеппард.

Я так мечтала о том, что мой первый танец на балу будет романтичным, запоминающимся, мечтала о блистательном кавалере с ослепительной улыбкой, который станет говорить мне комплименты и заставит почувствовать себя самой красивой и желанной барышней на свете…

Но предлога отказать, когда меня пригласил сын хозяина поместья, не нашлось — было бы слишком невежливо.

И мой первый танец на балу прошел в гробовом молчании. Мой кавалер просто на меня смотрел и все. Я пыталась шутить, как-то разрядить атмосферу — но Олав отвечал невпопад, а потом и вовсе замолчал. И просто смотрел — как будто никогда раньше не видел. Я боялась, дырку протрет. Смутилась совершенно и чувствовала себя так, будто в грудь насыпали угольков — не знала, куда взгляд девать.

Когда он попытался пригласить и на следующий, просто-напросто позорно сбежала, спряталась в другом конце бального зала. Меня приглашали другие кавалеры, но вечер был безнадежно испорчен — потому что с кем бы я ни танцевала, спиной чувствовала все тот же взгляд. И теперь сама отвечала невпопад, никак не могла собраться, наверняка показалась своим кавалерам ужасно недалекой и косноязычной девицей, а в завершение всех бед стала наступать им на ноги.

Всю дорогу домой я сидела в углу кареты, надувшись, и на папины расспросы о том, как прошел вечер, отвечала очень скупо.

— Мам, Олав Шеппард испортил мне весь праздник! Терпеть его не могу! — заявила я маме, стаскивая перчатки и в злости швыряя их вместе с веером в ближайшее кресло.

Папа с мамой переглянулись и ничего мне не ответили.

Но с тех пор мое наказание стало появляться в Замке ледяной розы намного чаще, не пропуская ни одного семейного праздника. По капризу судьбы родители тоже считали его почему-то чем-то вроде родственника и часто приглашали.

Прошло еще два года. Я привыкла к неуклюжим знакам внимания Олава, его постоянной утомительной заботе и к его упрямому взгляду, хотя не раз давала понять, что не разделяю его чувств. Да, разумеется, я в конце концов поняла, что он в меня просто-напросто втрескался по уши. Но я ведь не просила! Почему я должна отвечать любовью просто потому, что так надо? Потому, что кто-то решил, что мы идеальная пара?

Родные усиленно подливали масла в огонь. Когда бабушка ставила Олава в пример юноши с идеальными манерами. Когда мама при мне принималась его всячески нахваливать, словно я какая-то слепая и глухая и не замечаю в окружающих людях их очевидных достоинств. Даже папа намекал, что ничего не будет иметь против молодого Шеппарда, и если уж его любимой дочурке суждено когда-нибудь выпорхнуть из родительского гнезда, пусть бы лучше она попала в надежные и проверенные руки. Это бесило меня еще больше.

Ух, как же меня все это бесило! Я чувствовала себя так, будто меня усиленно загоняют в ловушку, тогда как все, чего мне хотелось — это свободно мечтать и представлять, что где-то там, за горизонтом, меня ждут приключения и любовь размером с солнце. Которая обрушится мне на голову внезапно, когда я не буду этого ждать, и заставит забыть обо всем на свете.

Олав Шеппард и его настойчивый взгляд казались цепями на моих ногах, которые не давали взлететь.

— Опять он приехал, — разочарованно протянула я как-то раз сестре, когда мы сидели в обеденном зале, и я увидела из окна, как на подъездную аллею выезжает знакомая карета с гербом Шеппардов. — Снова терпеть эти разговоры невпопад и мучительно придумывать ответные реплики.

— Джен, ты к нему несправедлива. Он очень тонкий и интересный собеседник. Это ты на него так влияешь. Олав просто смущается рядом с тобой. Дай ему шанс.

Я вспыхнула. Почему все вокруг, словно сговорившись, сватают меня и Шеппарда?

— Эмма, а давай лучше ты в него влюбишься?

Сестра подняла взгляд от книги.

— Чего это ты?

— Ну, просто вы же были бы идеальной парой! Оба таки спокойные, серьезные, все из себя положительные… и он бы наконец-то от меня отстал.

— Джен, ты говоришь чушь! — заявила сестра. — И вообще, какие мне могут быть влюбленности? Я и поцеловаться-то никогда не смогу, не то что…

Она резко захлопнула книгу и вышла, пряча взгляд.

Ну вот, и сестру обидела! А все этот Олав.

А потом был вечер в честь именин нашего младшего брата.

И я сказала те грубые слова, а он услышал. О том, что он «слишком обыкновенный» для меня. А он развернулся и ушел прежде, чем я успела догнать и сказать, что не хотела его обидеть. Мне оставалось только смотреть на сиротливо стоящий на столе бокал воды, который он принес, потому что просто услышал краем уха, что меня мучила жажда.

В этот момент я впервые начала о чем-то смутно догадываться.

Но долго не хотела верить — даже когда мама сказала мне, что ты узнаешь, что любишь человека, по той пустоте внутри, невосполнимой пустоте, которая остается, когда он уходит.

Мы с Эммой поступили в Академию пурпурной розы. Это были удивительные дни — наполненные надеждой, радостным предвкушением, ожиданием начала новой жизни… Мне все казалось, что вот-вот, и все ожидания, все мои мечты сбудутся. О развитии собственного магического дара, о какой-нибудь случайной встрече…

А потом выяснилось, что я ни о чем не могу думать. Вообще ни о чем. Кроме того, что Олав, оказывается, тоже здесь преподает — но не желает меня больше видеть. И вообще, судя по всему, согласился работать в Академии пурпурной розы только потому, что думал, что меня здесь не будет. Мне же разрешили в самый последний момент! Это почему-то обижало сильнее всего.