Книга Голубиная книга анархиста - Олег Ермаков

Эдик смотрел на нее, держа Бернарда за уши. Тот сучил лапами, извивался. Он уже отвык от такого обращения.

— Что? Как ребеночек? Усыновили? — спрашивал Эдик. — Имечко присвоили?.. А вот мы сейчас с ним по-французски разберемся.

И он перехватил кролика за лапы и вытянул руки перед собой.

— Дядя-а! — завопила Валя. — Ну пожалуйста, не нада-а… Отдай, и мы уплывем насовсем отсюдова. — Она обернулась к Васе. — Ну Фасечка!.. Ты жа говорил постановления… новая эра…

Эдик держал в сильных руках кролика. Дальше должен был последовать молниеносный рывок с хрустом. Но он еще медлил. И вдруг отпустил лапы кролика, продолжая удерживать его за уши.

— Хорошо, — сказал он. — Я отдам кролика. Но при одном условии. Что ты мне окажешь услугу.

— К-какую, дядя?

— Такую, какую уже оказывала, не придуряйся.

— Но, дядя… мы жа уже поженилися с Фасей.

— Ба! Вот как?.. И этот педик тебя трахнул? Отвечай!

Валя кивнула.

— Тем лучше. Я ведь пожалел тебя. А теперь дорожка протоптана. Раздевайся.

— Дядя!..

— Эй, ты… озабоченный, — сказал Вася. — Сволочь…

— Помалкивай, засранец. Я повторяю мое условие. Нет — так сейчас же французский метод — и кранты, отдам вам, так и быть, тушку. Ну? Ну?

И он снова перехватил Бернарда за задние лапы.

— Ну?!

— Да, да, дядя, давай, давай, не надо, пошли…

И Валя стала торопливо раздеваться.

— Вальчонок! — воскликнул Вася.

Эдик ушел с кроликом к своей лодке, вернулся с мотком веревки, приказал полураздетой Вале привязать конец к лодке. Та привязала. Потом он приказал выбросить на берег весла. Она повиновалась. После этого он швырнул кролика в лодку и с силой отпихнул лодку от берега, течение подхватило ее, поволокло прочь. Эдик вбил весло в землю и завязал конец веревки за древко.

— Умойся, — велел он Вале.

Та села на корточки и принялась плескать воду на разбитые губы, припухший нос.

— И снизу, — добавил Эдик.

Из своей лодки он достал брезент, бушлат, бросил их на землю и начал расстегивать штаны, ремень.

Валя молча легла. И он, оставаясь в камуфляжной куртке, уже без штанов, накинулся на смутно светлеющее тело.

К восходу солнца запевали птицы. Над рекой появились чайки. Лодка уже выбрала всю длину веревки и покачивалась в стороне от острова. Вася сидел, сгорбившись и слегка покачиваясь. Он сперва пробовал загребать одной рукой, но все было без толку, лодка лишь кружилась на месте.

Время шло. А Васе казалось, что он выпал в пустоту, в котором времени уже и не было. Но уже где-то восходило солнце. Сильно всплеснулась рыбина неподалеку. Вдруг лодку дернуло. Вася посмотрел. Это полуодетая растрепанная Валя тянула веревку. Эдик курил, сидя в сторонке. Валя подтащила лодку, развязала веревку, схватила весло, села и с силой оттолкнулась от берега. Лодку снова подхватило течение. Эдик, затягиваясь, наблюдал за ними. Вася молчал. Валя вставляла весло в уключину. Вставив, принялась натягивать штаны. Когда она оделась, лодку уже отнесло от острова.

— Как это грести? — спросила Валя.

Вася молчал.

Валя пыталась грести. Сначала у нее плохо выходило. Потом вроде немного наладилось.

— Куда, Фася? — спросила она.

Вася не отвечал.

И вдруг взревел мотор. От острова отчалила лодка Эдика — и помчалась прямиком к ним. Валя перестала грести.

— Чиво это он?..

Лодка Эдика быстро летела по глади широкого зеркала, гоня в обе стороны белесые усы, словно это какое-то чудище мчалось по воде, погоняемое наездником. Подплыв, Эдик описал круг, сбавил обороты, приблизился вплотную. Он ничего не говорил. Брови его были сведены на переносице, губы крепко сжаты, глаза — глаза расширены и похожи на две дыры, бездонные, черные. Валя отшатнулась и стала креститься. Вася наблюдал за ним. Эдик все так же молча выхватил охотничий нож, ярко блестящий, ухоженный, с хищным мысом, кровостоком. И ударил в баллон, схватился за лодку, крутанул ее, и ударил в другой баллон. Оттолкнулся, взялся за рукоять, и мотор взревел, лодка развернулась и полетела прочь, вспенивая позади воду. Эдик даже не оглядывался. Легко летел и летел по завораживающе гладкому зеркалу утренних вод. Все-таки хорошая вещь японский мотор…

Но когда он оглянулся, то не поверил своим глазам. Глаза-то ожидали увидеть лишь волны позади, ну, может, какие-то мелкие предметы, шапку, пустую бутылку, бумажки… А узрели на зеркале, впрочем, колеблемом еще мелкими волнами от его лодки, — узрели две фигуры. Эдик тут же сбросил газ, разворачиваясь… Протер глаза. Дураки шли по воде! Тела их, впрочем, были как-то срезаны оптикой воды.

Да нет, они просто двигались по грудь в воде.

Эдик мгновенье раздумывал, и его рот ощерился в улыбке. Мотор снова взревел, но слишком резко он прибавил газу — и японская штука не выдержала и захлебнулась, замолкла. Стало очень тихо. Эдик склонился над мотором, взялся за рукоять, потом за шнур, но, прежде чем дернул, в короткий промежуток тишины услышал какие-то звуки… Словно бы где-то по реке шла еще одна моторка. Эдик оглянулся. Но только чайки пикировали над гладью. Он снова взялся за шнур и случайно взглянул вверх — там он и увидел источник новых звуков. Вверху, в чистом небе парил парашют. Он двигался с помощью мотора. Да, стрекотал мотор.

— Что за черт, — пробормотал Эдик, дергая шнур.

Мотор завелся. Но Эдик снова развернул лодку и понесся прочь. Вскоре он миновал этот широкий разлив и скрылся за высоким берегом.

А парашют уверенно двигался над водой. И вскоре его достигли лучи взошедшего солнца.

— Фасечка, погляди, — сказала Валя, откидывая с лица мокрые пряди и показывая вверх рукой.

Вася оглянулся, раздирая заплывшие кровавыми синяками глаза, таращась изо всех сил.

— Хых… хы-хы… Чего там?

— Летит отче! Ху-ууугу!..

— Вижу…

Парус небесный пылал в лучах солнца и не сгорал. Вася оступился и с головой ушел под воду, но тут же вынырнул, схваченный за шиворот Валей.

— Фася, осторожно!

Тот отплевывался, кашлял. Медленно они брели к берегу. Солнце всходило выше, и чайки над водой уже тоже были розовы. А вскоре окрасилась и крона далекого дуба на острове.

— Ох, где жа Бернард? — опомнилась Валя, уже идя по пояс в воде.

— Да вон… бьет кто-то, — проговорил Вася, показывая рукой вправо от себя.

И действительно, там быстро и ловко плыл кролик с рваным ухом. Шерсть от воды потемнела, но черная бабочка на нем хорошо была видна. Кролик бил лапами, стремясь к близкому берегу. Наконец достиг его, вылез, прядая ушами, отряхаясь, неловко прыгнул, и бабочка взмахнула намокшими крыльями и взлетела.