Книга Путешествия. Дневники. Воспоминания - Христофор Колумб

Итак, в канун дня Симона и Иуды понесло меня по воле ветра, и я не в силах был противиться ему. В одной из гаваней я укрывался десять дней, спасаясь от ярости моря и неба. Там я решил не возвращаться к золотым рудникам, считая, что они в сущности уже найдены. Когда я двинулся дальше, шли дожди. Я прибыл в гавань Продовольствия (Puerto de los Bastimentos)[407] и вошел туда не по своей воле – к тому вынудили меня буря и сильное течение, и они удерживали меня здесь 14 дней. Затем я отправился дальше, но погода по-прежнему была плохая. Не успел я пройти и 15 лиг, как ветер и течение с яростью стали гнать меня назад. Возвращаясь в гавань, откуда я только недавно вышел, я открыл по пути бухту Ретрете[408], в которую вступил, когда мне угрожала большая опасность и когда я был в сильной тревоге; и я и люди мои крайне устали, да и суда были изрядно потрепаны.

Здесь я пробыл 15 дней, к чему меня принудила жестокая непогода; когда мне показалось, что буре приходит конец, она разыгралась с новой силой. Тут я изменил своему первоначальному намерению – возвратиться к золотым рудникам – и принял решение ничего не предпринимать до тех пор, пока погода не станет благоприятной для дальнейшего плаванья.

Когда я, вновь пустившись в море, отошел на 4 лиги от бухты, разразилась буря, и она так истомила меня, что я не знал уже, что предпринять. Моя рана снова открылась[409]. Девять дней я был словно потерянный, утратив надежду на то, что мне удастся выжить.

Никому еще не приходилось никогда видеть такое море – бурное, грозное, вздымающееся, покрытое пеной. Ветер не позволял ни идти вперед, ни пристать к какому-нибудь выступу суши. Здесь, в море цвета крови, кипевшем, словно вода в котле на большом огне, я задержался на некоторое время.

Никогда я еще не видел столь грозного неба. День и ночь пылало оно, как горн, и молнии извергали пламя с такой силой, что я не раз удивлялся, как могли при этом уцелеть мачты и паруса. Молнии сверкали так ярко и были так ужасны, что все думали – вот-вот корабли пойдут ко дну. И все это время небеса непрерывно источали воду, и казалось, что это не дождь, а истинный потоп. И так истомлены были люди, что грезили о смерти, желая избавиться от подобных мучений. Дважды теряли корабли лодки, якори, канаты, и были они оголены, ибо лишились парусов.

С божьего соизволения я вернулся в бухту Гордо, где, как мог, исправил повреждения на кораблях. Затем снова пошел в сторону земли Верагуа.

В этом плавании, хотя я и решился на все, до крайности, досаждали мне противные ветры и течения. Я добрался уже было до тех самых мест, где побывал раньше, но тут снова мне помешали противные ветры и течения. Я вынужден был опять возвратиться в гавань, поскольку я не осмеливался больше дожидаться противостояния Сатурна и Марса – уж и так нас сильно потрепало у этого чреватого опасностями побережия. Противостояние же упомянутых планет, в большинстве случаев, влечет за собой бурю и непогоду.

В день рождества, в час обедни, я вновь возвратился в то место, откуда недавно выбрался с таким трудом. Когда же миновал новый год, я возобновил борьбу. И хотя к тому времени погода стала хорошей, корабли не в состоянии были продолжать плавание, много людей погибло, другие же лежали больные. В день крещения я прибыл в Верагуа совершенно бездыханный. Там господь послал мне реку и надежную гавань[410]; впрочем, у входа в нее глубина была не более десяти пядей.

Я вошел с большим трудом, но уж на следующий день снова началась буря. Если бы буря застала меня за бухтой, я не мог бы войти в нее из-за мели. Дождь шел без перерыва до февраля, так что не было возможности ни высадиться, ни пополнить запасы. И вот, когда я чувствовал себя уже в безопасности, 24 января внезапно вода бурно поднялась в реке. Разорваны были якорные канаты, разрушены места закрепления, и буря разметала корабли во все стороны: они никогда еще не находились в столь большой опасности.

Помог мне господь, как он это делал всегда. Не знаю я, сыщется ли на свете человек, который претерпел бы большие муки. 6 февраля в дождь я послал 70 человек в глубь страны, и в пяти лигах от берега они обнаружили много золота. Индейцы, которые шли с ними, провели их на высокий холм, и там, указывая на окружающую местность, сказали, что золото есть повсюду и что золотые рудники лежат на западе, на расстоянии двадцати дневных переходов, и перечислили названия всех городов и селений, и в какой стороне их много и в какой мало.

Затем я узнал, что Кибиан, который дал этих индейцев, распорядился показывать нам только далекие рудники, принадлежащие его противнику, меж тем как в его же собственном селении любой человек мог при желании собрать за десять дней такое количество золота, которое едва ли был в силах унести ребенок. Я везу с собой индейцев, его подчиненных, свидетелей всего этого. Наши лодки дошли до места, где находилось селение.

Брат мой возвратился с индейцами и с людьми, которых я послал на берег, и все они принесли золото, а собрали они его за четыре часа пребывания в этом селении. Количество было очень, очень большое, особенно если учесть, что никто из них [людей, посланных за золотом] не видел раньше не только золотых залежей, но и золота. Большинство были моряки, и все они служили на кораблях как груметы[411].

У меня имелось много материалов для построек и немало припасов. Я основал здесь поселение и щедро одарил Кибиана – так назывался властитель этих мест. Впрочем, я сознавал, что согласие между индейцами и моими людьми будет недолгим. Индейцы – дикари, наши люди – дерзкие, а я заложил поселение во владениях Кибиана. Когда он увидел, что мы построили дома и ведем оживленную торговлю, он решил сжечь селение и всех нас истребить.