Книга Эвервилль - Клайв Баркер

— Лучший в городе. Так говорит отец Випа Люди сюда приезжали отовсюду.

Феба вспомнила Мэв в ее королевской постели с подушками и любовными письмами, рассуждавшую о том, что любовь — для дураков. Так вот в чем дело. Она просто хозяйка борделя. Любовь мешает делу.

— Ты мне окажешь большую услугу, — сказала она Энко, — если объяснишь Випу и всем остальным, что я не собираюсь открывать бордель.

— Ладно.

— Но… ты сказал, что твой приятель что-то знает?

Энко кивнул:

— Он слышал, как его отец говорил, будто в гавани бродит недотень.

— Недотень?

— Ну да. Так говорят матросы. Когда видят в море что-то такое, недоделанное.

Недоснившееся, подумала Феба. Как мои Джо. Моя ми лая тень Джо.

— Спасибо, Энко.

— Да нет проблем, — ответил парнишка и повернулся к двери.

У выхода он оглянулся:

— А знаете, Муснакаф мне не отец.

— Да, я слышала

— Он двоюродный брат моего отца. Но вообще-то и он рассказывал, как уходил в плавание искать женщин для мисс О'Коннел.

— Могу себе представить, — отозвалась Феба

— Он все мне рассказывал. Где искать. Что говорить. Так что… — Энко замолчал и потупился.

— Так что, если я решу снова открыть дело… Парень просиял.

— Я буду иметь тебя в виду.

Феба сидела в ванне, пока вода не остыла. Потом она оделась потеплее и поплотнее — из-за ветра, который в последние дни сделался очень холодным, особенно в гавани. Затем она пошла в кухню, наполнила одну из серебряных фляжек Мэв брусничным соком и отправилась к морю. По пути она думала: если она не найдет Джо за год, то и впрямь откроет бордель назло соседям, не пожелавшим ей помочь. А потом, как Мэв, состарится в роскоши, получив доход от отсутствия любви в мире.

2

Как Рауль и обещал, он встретил Гарри в аэропорту. Вначале Д'Амур не узнал его. Солнце немного скрасило жутковатую бледность новой кожи Рауля, а под темными очками не было видно серебристых зрачков. Лысину он прикрыл бейсболкой. Выглядел он странновато, зато в таком виде можно спокойно показываться на людях.

Рауль усадил Гарри в старый «форд-кабрио», купленный, наверное, в антикварном салоне (хотя водительских прав у него, как он признался, не было), и всю дорогу до дома Грилло они рассказывали друг другу о том, что с ними произошло. Гарри отчитался о последнем посещении Уикофф-сгрит, а Рауль — о поездке в миссию Санта-Катрина, где Флетчер когда-то открыл и синтезировал нунций.

— Я устроил там себе убежище, — рассказывал Рауль. — И отсиживался в нем, пока меня не нашла Тесла. Я думал, теперь там ничего нет. Ничего подобного — все как прежде. Если у местных жителей заболеет ребенок, они так же ходят в развалины молиться и просить Флетчера о помощи. Очень трогательно. Я встретил двух знакомых, хотя они меня, ясное дело, не узнали. Правда, одной старухе — лет ей, наверное, девяносто — я сказал, кто я. Она слепа и немного безумна, но она поклялась мне, что недавно его видела.

— Флетчера?

— Да. Она сказала, что он стоял на краю скалы и смотрел на солнце. Он всегда так делал…

— Ты думаешь, что он там?

— Случаются странные вещи, — отозвался Рауль. — И мы оба это знаем.

— Стены становятся тоньше, да? — сказал Гарри.

— Похоже, что так.

Какое-то время они ехали молча.

— Я подумал, раз уж мы в Омахе, — проговорил Рауль, — может, съездить еще в одно место?

— Дай-ка я угадаю. В Комнату мертвых писем?

— Если она еще существует, — сказал Рауль. — В архитектурном отношении вряд ли интересно, но мы не были бы здесь, если б то здание не построили.

— Ты так считаешь?

— Конечно. Не будь Яффа, Искусство нашло бы на его место кого-то другого. А мы ни о чем бы не узнали. Жили бы как они. — Он кивнул в окошко на прохожих, спешивших по своим делам. — И считали бы, что мир есть то, что мы видим.

— А тебе никогда не хотелось, чтобы так и было? — спросил Гарри.

— Гарри, я родился обезьяной, — ответил Рауль. — Я не понаслышке знаю, что такое эволюция. — Он коротенько хохотнул — Можешь поверить мне, это здорово.

— Думаешь, все дело в этом? — отозвался Гарри. — В эволюции?

— Думаю, да. Мы рождены, чтобы расти. Больше видеть. Больше знать. Может быть, когда-нибудь мы все узнаем. — С этими словами он затормозил возле большого мрачного дома— И станем такими же, как Тесла, — заключил он и по вел Гарри к входной двери мимо заросшего газона, где стоял мотоцикл Теслы.

Близился вечер, и в свете угасавшего дня дом с его голы ми стенами и душным воздухом показался еще мрачнее, чем снаружи.

— Где она? — спросил Гарри, сражаясь с рукавом куртки, который никак не удавалось снять.

— Позволь предложить тебе руку…

— Сам справлюсь, — нетерпеливо проговорил Гарри. — Только отведи меня к Тесле.

Рауль кивнул, поджал губы и повел Гарри в заднюю часть дома.

— Здесь осторожнее, — предупредил он, когда они подошли к запертой двери. — Тут может случиться всякое.

С этими словами он открыл дверь. Комната была заполнена оборудованием, обеспечивавшим работу любимого детища Грилло — Рифа, и Д'Амур сразу вспомнил квартирку Нормы с тридцатью включенными телеэкранами для отпугивания заблудших душ. Хотя здешние экраны, насколько знал Гарри, служили для противоположной цели — они как раз принимали исповеди заблудших. Поступавшие сообщения мелькали одно за другим. В кресле перед монитором с закрытыми глазами сидела Тесла

— Вот так она и сидит с тех пор, как я приехал, — сообщил Рауль. — Если тебе интересно, она дышит, но очень медленно.

Гарри сделал шаг к Тесле, но Рауль остановил его.

— Осторожно, — напомнил он.

— Что ты имеешь в виду?

— Когда я попытался к ней подойти, я наткнулся на какое-то энергетическое поле.

— Я ничего не чувствую, — сказал Гарри и сделал еще шаг.

Он ощутил, как что-то коснулось его лица; что-то легкое-легкое, вроде стенки воздушного пузырька. Он попятился, но опоздал. В одно мгновение пузырек втянул его в себя и лопнул. Комната исчезла, и Гарри пулей понесся к яркому, невероятно красному солнцу. Еще миг — и он промчался сквозь это солнце, а за ним увидел следующее, синее. Пролетел сквозь синее, потом сквозь желтое, зеленое, фиолетовое.

Светила сменялись одно за другим, слева и справа, сверху и снизу; везде, где видел глаз, появлялись картины и формы, возникающие из солнц, которые Гарри пронзал собой, заслоняя их сияние. Формы стекались к нему отовсюду, бомбардируя образами, которых было столько, что разум отказывался их воспринимать. Они неслись и неслись, и Гарри запаниковал, испугавшись безумия, и стал искать, за что зацепиться.