Книга Без жалости - Том Клэнси

— Нужно отдать вам должное, капитан, — вы умеете приветствовать гостей на борту своего корабля. — Келли поднес стакан ко рту, и первый же глоток дал ему понять, насколько он устал. — , Итак, когда мы принимаемся за работу?

— Через четверо суток. Вам понадобится два дня, чтобы прийти в себя. Морские пехотинцы отправляются утром пятницы, в зависимости от погоды.

— О'кей, — кивнул Келли. Ему нечего было добавить.

— О предстоящей операции знаем только я и мой помощник. Постарайтесь не распространять слухов. У меня превосходная команда. Сотрудники разведуправления прибыли и заняты работой. Медицинский персонал будет доставлен на борт завтра.

— Аэрофоторазведка?

На этот вопрос ответил адмирал Подулски:

— У нас будут новые снимки лагеря сегодня вечером — их сделает «Виджиланте», который поднимется с «Конни». Затем получим новый комплект перед самым началом операции. В нашем распоряжении имеются аэрофотоснимки, сделанные «Буффало хантером» пять дней назад. Лагерь по-прежнему на месте, его по-прежнему охраняют, все без изменений.

— Предметы? — спросил Келли, пользуясь кодовым наименованием военнопленных.

— У нас только три снимка американцев на территории лагеря, — пожал плечами Подулски. — Не существует камеры, которая могла бы делать фотоснимки сквозь черепичную крышу.

— Это верно. — Выражение лица Келли было достаточно красноречивым.

— И меня это беспокоит, — признался адмирал.

— Капитан, у вас есть тренировочный зал? — Келли повернулся к Фрэнксу.

— Да, помещение для упражнений с тяжестями — рядом с кают-компанией рядового состава, в сторону кормы. Как я уже говорил, вы можете пользоваться на корабле чем угодно и в любое время.

Келли осушил стакан.

— Думаю, мне нужно немного поразмяться.

— Питаться будете вместе с командой. Пища вам понравится, — пообещал капитан.

— Спасибо.

* * *

— Я обратил внимание, что двое рабочих ходят без предохранительных касок, — заметил Марвин Уилсон, обращаясь к управляющему.

— Я поговорю с ними.

— За исключением этого, все остальное в порядке. Спасибо за оказанную помощь. — Марвин сделал в общей сложности одиннадцать рекомендаций по улучшению безопасности труда, и менеджер компании по производству цемента принял все до единой, надеясь, что у него сократятся теперь страховые взносы. Марвин снял белую предохранительную каску и вытер пот со лба. День будет жарким. Летом погода тут мало отличалась от московской, разве что влажность повыше. По крайней мере зима здесь не такая суровая.

— Знаете, если бы каски делали с маленькими отверстиями для вентиляции, в них было бы намного приятнее.

— Я тоже так считаю, — согласился капитан Егоров, направляясь к машине. Через пятнадцать минут он поставил свой автомобиль у мотеля «Хауэрд Джонсон», возле западной стороны здания. Как только он вышел из машины, посетитель, сидевший в кафетерии, допил чашку кофе и отошел от стойки, оставив четверть доллара в качестве чаевых для официантки. Вход в кафетерий был через двойные двери, это помогало сохранить прохладу внутри и уменьшить расходы на электроэнергию, поэтому, когда двое мужчин встретились в пространстве между дверями — один по пути в кафетерий, а другой — наружу, — их действия остались незаметными для окружающих, и произошла передача кассеты. Егоров-Уилсон вошел внутрь, а «легальный» дипломат, майор КГБ Ищенко, отправился по своим делам. Освободившись от кассеты, Марвин Уилсон сел у стойки и заказал для начала апельсиновый сок. В Америке было так много вкусных вещей.

— Я ем слишком много, — пожаловалась Дорис. Так, наверно, и было на самом деле, но это не помешало девушке приняться за тарелку оладий.

Сара не понимала американской страсти к истощению собственного тела.

— За прошлые две недели ты изрядно похудела. Тебе ничуть не помешает немного поправиться, — сказала она своей выздоравливающей пациентке.

Возле входа в дом стоял «бьюик» Сары Розен, на котором сегодня вечером они поедут в Питтсбург. Сэнди потрудилась над прической Дорис и еще раз сходила в магазин, где купила одежду, подходящую для торжественного возвращения домой, — шелковую блузку цвета беж и терракотовую юбку чуть выше колен. Блудный сын мог вернуться домой в лохмотьях, но дочь должна приехать, сохранив чувство собственного достоинства.

— Я не знаю, как вас благодарить, — сказала им Дорис Браун, собирая тарелки со стола.

— Постарайся полностью выздороветь, — ответила ей Сара. Они подошли к машине, и девушка устроилась на заднем сиденье. По крайней мере Келли научил их соблюдать осторожность. Доктор Сара Розен отъехала от обочины и направила машину на север, повернув у Лох-Рейвен, выехала на кольцевую автодорогу вокруг Балтимора, а там свернула на запад к шоссе 70. На недавно построенном шоссе предельная скорость была семьдесят миль в час, Сара гнала свой тяжелый «бьюик» на северо-запад, к Катоктинским горам, с немалым превышением. Каждая миля, отделявшая их от Балтимора, увеличивала безопасность, и к тому моменту, когда они миновали Хагерстаун, Сара почувствовала себя лучше, напряженность покинула ее, и все сидящие в автомобиле начали с интересом оглядываться по сторонам. В конце концов, насколько велика вероятность того, что тебя заметят в мчащейся машине?

Поездка проходила на удивление спокойно. За предыдущие несколько дней, пока Дорис выздоравливала и возвращалась в состояние, приближающееся к нормальному, они уже обо всем поговори-, ли. Девушка все еще нуждалась в помощи врача-нарколога, и в еще большей степени — в помощи психиатра, но Сара уже решила эту проблему, договорившись со своей коллегой, работающей в прекрасной медицинской школе Питтсбургского университета. Это была женщина лет шестидесяти, знавшая, что лучше не информировать местную полицию о своих пациентах, и заверившая Сару, что эти проблемы больше не должны ее волновать. В тишине автомобиля Сара и Сэнди ощущали растущую напряженность. Они уже говорили об этом. Дорис возвращалась домой к отцу, которого она оставила ради новой жизни, едва не превратившейся в смерть. В течение многих месяцев главной составляющей ее сознания будет чувство вины, отчасти заслуженное, отчасти — нет. В целом ей просто удивительно повезло, и Дорис еще не полностью осознала это. Начать с того, что она осталась жива. С ее уверенностью и восстановленным чувством собственного достоинства ей может удасться через два или три года продолжить свою жизнь, причем она в такой мере придет в норму, что никто ничего не заподозрит о ее прошлом и не заметит уже сейчас исчезающих шрамов. Восстановленное здоровье изменит эту девушку, вернет ее не только отцу, но и миру реальных людей.

Не исключено, что Дорис станет даже сильнее, чем была раньше, подумала Сара, — если психиатр будет вести ее не торопясь, осторожно преодолевая многочисленные, постоянно возникающие в сознании препятствия. Впрочем, у доктора Мишель Брайант была вполне заслуженная звездная репутация, надеялась она. Для Сары Розен сейчас одной из самых трудных медицинских проблем являлось то, что ей приходилось отпускать пациентку, хотя ее работа не была доведена до конца. Правила встречи с наркоманами приучили Сару к тому, что чаще всего подобное лечение остается незавершенным. Просто наступает время, когда нужно отпускать пациента, надеясь и веря, что он сам довершит остальное. Пожалуй, это похоже на то, когда ты отпускаешь от себя дочь, выходящую замуж, подумала она. Вообще-то все могло быть гораздо хуже. Судя по телефонному разговору, отец Дорис был хорошим человеком, и Саре не нужен был диплом психиатра, чтобы понять, что сейчас больше чем когда-либо Дорис нуждалась в любви и заботе, чтобы когда-нибудь впоследствии у нее сложились хорошие, прочные отношения с мужчиной, которые продлятся всю жизнь. Но то уже была работа для других людей, Сара понимала это, хотя и не могла унять беспокойство. Каждый врач мог ощущать в себе частицу еврейской матери, а в ее случае этого невозможно было избежать.