Книга Народ Мухаммеда. Антология духовных сокровищ исламской цивилизации - Эрик Шредер

– Я кое-что спрятал, назовите, что именно.

Оба астролога принялись читать свои записи и производить расчеты. После один объявил, что спрятан фрукт, а Абу Маашар сказал, что это какое-то животное.

– Ты прав, – сказал правитель первому. – А ты, Абу Маашар, ошибся.

И он подбросил яблоко.

Абу Маашар застыл на месте. Затем он снова стал просматривать свои таблицы. Вдруг он бросился к яблоку и разломил его.

– О Всевышний! – закричал он, подавая яблоко Муваффаку. Оно было полно личинок.

«Трудно поверить в эту историю, – сказал судья Танухи, – но я своими глазами видел такое, что смогло меня убедить, и среди прочего – смерть моего отца. Он сам составлял свой гороскоп на тот год. Он сказал нам, что это опасный для него год, и написал в Багдад своему зятю, судье Ибн Бухлулу, сообщив, что умрет в этом году, и дал некоторые указания.

Он постепенно заболевал. Перед тем как ему стало совсем плохо, в это время я был с ним, он достал свой гороскоп и стал его внимательно рассматривать, и я увидел, что он плакал, когда убирал его. Он вызвал своего секретаря, продиктовал ему свою последнюю волю и в тот же день ее заверил.

Астролог Абу Касим, которого называли Рабом Сатурна, пришел проведать моего отца, узнав о его болезни. Он успокаивал его и говорил, что никто не может знать такого наверняка.

– Абу Касим, – сказал отец, – ты не из тех людей, что могут ошибаться в подобных вещах, а я не из тех, кого можно так утешить. Подойди и сядь сюда. – И он показал ему свой гороскоп. – Что еще нужно? Можем ли мы сомневаться, – сказал он, – что среда, седьмой день с конца месяца – роковое время?

Абу Касим промолчал. Он не мог заставить себя сказать «да», потому что давно уже служил моему отцу, и поэтому не произнес ничего. Мой отец долго плакал.

Потом он велел рабу принести чашу с водой, размыл свой гороскоп, разрезал его на маленькие кусочки и попрощался с Абу Касимом, человеком, который знал, что они видятся в последний раз.

В среду после полудня отец умер, как и предсказывал».

Даже Абу Али Джубай, известный рационалист, был астрологом, и очень искусным. Пекарь Абу Хашим рассказывал, как человек, живший по соседству, попросил его составить гороскоп для своего ребенка. Абу Али сделал несколько предсказаний, и все они сбылись.

«Наш с метафизиком Абу Мухаммедом Рамхурмузом общий друг рассказывал эту историю как услышанную от самого Абу Мухаммеда:

«Когда он решил закончить учебу и вернуться в родной город, то пришел попрощаться с Абу Али.

– Не уезжай сегодня, Абу Мухаммед, – сказал ему его учитель, – сегодняшние астрологические знаки предвещают путешественникам смерть – они могут утонуть.

– О, что же это, шейх, – воскликнул я, – неужели я слышу это от тебя? Зная то, что ты думаешь о притязаниях и предсказаниях астрологов.

– Абу Мухаммед, – отвечал он, – представь, что мы едем по дороге и кто-то говорит нам, что впереди живет лев. Будет благоразумнее поехать по другой дороге, даже если человек, предупредивший нас, – лжец.

– Я согласен с тобой, – сказал я.

– Раз так, – продолжал Джубай, – то возможно, что Всевышний сотворил такую связь вещей, что, когда планеты находятся в определенном положении, происходят определенные события. Лучше поберечься».

* * *

«Не думай о судьбе, – говорят суфии. – То, что Всевышний, Который знает, выбирает для слуги, лучше, чем то, что выберет сам слуга, не имея Знания. И в любви любящий отказывается от своего выбора ради выбора возлюбленного».

Но возвышенные слова суфия Самнуна о любви и ее природе – это слова человека.

«Всякое явление, – говорил он, – можно объяснить тем, что тоньше его, но что может быть тоньше любви? Как можно объяснить любовь?»

Однажды, когда он возвращался из святых городов, в крепости Фаид его просили рассказать о любви. И он поднялся на возвышение и начал беседу, но, пока он рассказывал, все разошлись.

– Что ж, – сказал Самнун, поворачиваясь к лампе, – тогда я буду говорить для тебя. – И в этот момент лампа упала, и ее осколки раскатились во все стороны.

«Суфий Дурра, известный танцор, однажды сказал мне:

– Если человек, который недавно получил деньги, например наследство в двести тысяч и даже меньше, посылает за нами для своего развлечения, мы называем его скорым.

– А что это значит? – спросил я.

Женщины называют ребенка скорым, если он не проживает и года и умирает, когда еще пьет молоко. А этих людей мы зовем так потому, что, если они будут тратить деньги на танцоров, их наследство проживет не больше, чем такие дети.

У танцора, кроме его умения, должен быть особый характер и телосложение. С рождения он должен отличаться непринужденной живостью, совершенным чувством ритма и той упорной тягой к знанию, которая позволяет человеку учиться и в конце концов овладевать искусством. Он должен быть грациозен, обладать длинной шеей и прекрасным сложением, у него должна быть гибкая поясница, тонкая талия и умение легко двигаться.

Он должен уметь чувствовать время полета и падения концов ленты, знать, как раздуть свои юбки до любой пышности, как следить за дыханием и замирать в любом положении. Он должен быть сильным, чтобы выдерживать длительные упражнения, а его ноги и пальцы должны двигаться независимо друг от друга. Танцор должен быть необыкновенно гибким и уметь очень быстро выполнять повороты и вращать бедрами. Кроме того, он должен знать все танцы и их разновидности.

Есть восемь ритмов танца: простой, на четыре удара, рваный ритм и его аллегро (два удара с паузой между ними), первое анданте (за двумя медленными ударами один ускоренный) и его аллегро, второе анданте (один медленный удар и за ним одновременно два неодинаковых) и его аллегро.

Хороший танцор умеет выполнять грациозные повороты вокруг своей оси, и обе его ноги двигаются равномерно. Есть две манеры движения ноги – делать шаг и опускаться на каждый счет или замедленно. Тем искуснее танцор, чем больше чувственной грации он сможет вложить в движение, совершаемое на каждый счет, а в замедленном танце важно, насколько точно он поднимает ногу, перед тем как опустит ее после удара».

* * *

Танцы и чувство ритма заложены в самой природе чернокожих рабов, которых так много на наших рынках. Про них говорят: когда такой человек будет падать с небес на землю, он по пути будет отбивать ритм.

Их зубы самые белые, но у них неприятный запах и грубая кожа. Абиссинские совсем другие – слабые и мягкотелые и часто заболевают туберкулезом. Они не годятся в певцы и танцоры, и они иссыхают в дальних странах. Но им можно доверять: в слабом теле скрывается сильный характер.

Турецкие женщины светлокожи, грациозны и полны жизни. Они манят своими маленькими глазами, хотя часто бывают низкорослыми и полными. Они щедрые и чистоплотные, умеют хорошо готовить, но не заслуживают доверия. У гречанок бело-розовые лица, гладкие волосы и голубые глаза. Они покорны, выносливы и надежны. Люди, чья аккуратность и бережливость превратила их в хороших управляющих, нечасто владеют каким-либо искусством.