Книга Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли

А я думала о генерале Уилсоне, который готов был скорее подтолкнуть Британию к мировой войне, чем пойти на малейшие уступки Ирландии. Ну почему англичане не могут позволить ирландцам управлять своей страной? Все эти рассуждения о правах малых народов в их устах звучат как сущая болтовня.

Нам вынесли сэндвичи – толстые ломти черного хлеба с толстым слоем масла и белым куриным мясом – и кружки с чаем. Я заметила, что рыбаки и торговцы не едят.

– Прошу вас, – сказала я и подвинула половину моего бутерброда ближайшему ко мне рыбаку.

– Спасибо, но я не буду, – ответил тот.

Он искоса посмотрел на священника своего прихода. Боже мой, им и так особо есть нечего, а они отдают эту еду нам. Что делать?

– Мистер Дженсон, – нашла выход я, – мне выдали деньги на ужин в Дублине, а поскольку я ужинала у друзей, то, возможно…

Сирил поймал мысль на лету:

– Давайте сюда, Нора. Я организую несколько порций сэндвичей для наших хозяев, а также, может быть, и пару капель créatúr, как это здесь называется.

Он ушел на кухню. Этот Сирил с каждым днем нравился мне все больше и больше. Возвратился он с широкой улыбкой на лице.

– Нора, – сказал он мне. – Вы не поверите, что я увидел в кухонное окно.

– И что же?

– Солнце. Почему бы вам не прогуляться на улице, пока мы будем перечислять все совершенные преступления?

Я вышла, и передо мной открылся он – залив Голуэй. Блики солнечного света играли на волнах. Он действительно очень походил на озеро Мичиган, за исключением того, что здесь мне был виден противоположный берег. Погодите-ка… Да, это холмы. Те самые зеленые холмы графства Клэр, о которых столько рассказывала нам бабушка.

Я стояла на участке пустого пространства перед заливом. Здесь была только зеленая трава, домов не было. И это странно, потому что хижины стояли и позади меня, и справа, и слева. А тут – ничего.

К пирсу причалили рыбацкие шхуны. Небольшие компактные суденышки с красными парусами.

– Púcáns, – сказал кто-то у меня за спиной.

Рядом стоял один из рыбаков.

– Púcáns, – повторила я.

Это слово почему-то казалось мне знакомым.

– Моя бабушка родилась на берегах залива Голуэй, – сообщила я ему.

– А где именно?

– Этого я не знаю, – вздохнула я.

– Как можно такого не знать? – удивился он.

Из паба неторопливо вышли Сирил, мистер Дженсон и остальные мужчины.

– Приличная погода для вашей поездки в Коннемару, – сказал Сирил. – Там и в ясный день довольно уныло, а под дождем – просто безрадостно.

Пятеро мужчин уселись в наш большой автомобиль назад. За рулем был Сирил. Я – рядом с ним. Кроме того, на переднем сиденье вместе с нами устроился наш новый проводник.

– Познакомьтесь, – сказал Сирил. – Джон О’Коннор.

Это был очень красивый мужчина, высокий, лет тридцати с небольшим. Темные волосы, синие глаза. Так вполне мог бы выглядеть какой-нибудь мой дядя. Парни в Голуэе были покрупнее тех ирландцев, которые встречались мне в Дублине. Он не слушал Сирила, продолжающего болтать, а просто смотрел в окно. Затем вдруг обернулся и всмотрелся в дорогу позади нас.

– Не думаю, чтобы «черно-коричневые» уже встали, – сказал ему Сирил. – Отсыпаются с похмелья. Они тут половину времени пьянствуют. А чего от них еще ожидать? В конце концов, они ведь в основном уголовники. Сидели себе в тюрьме за то, что, например, сперли кошелек у пожилой дамы, или еще за что, и вдруг – бац – и уже в солдатах. Получили оружие и возможность все крушить.

– Но поглядывать за этим все же не помешает, – возразил Джон О’Коннор.

– Это старая Болотная дорога, – рассказал он нам, когда мы свернули прямо в окружение гор. – А это Двенадцать Бенов.

«Горы моего Питера», – подумала я.

Сейчас они выглядели восхитительно на фоне синего неба: на голой коричневой земле были разбросаны зеленые лужайки, на которых виднелись белые пятна пасущихся овец и какие-то желтые цветущие кусты.

– А что это за кустарник? – поинтересовалась я.

– Дрок, – ответил Сирил.

– Или утесник по-нашему, – подхватил Джон О’Коннор.

– Красиво, – сказала я.

– Жаль только, что мы не можем питаться красивым ландшафтом, – проворчал Джон.

Сирил фыркнул, но Джон на самом деле улыбнулся. Думаю, он тоже был неравнодушен к этим потрясающим пейзажам.

– Сверните на этот луг, – попросил Джон. – Хочу вам кое-что показать.

Сирилу эта идея не понравилась.

– У нас мало времени. Не хочу возвращаться затемно.

– Это важно, Сирил, – настаивал Джон.

– Объезд, джентльмены, – объявил Сирил комитетчикам.

Сирил подъехал к еще одной хижине – черной и обгорелой. Ее крыша провалилась внутрь, от стен осталась лишь груда камней. Дом был брошен, вокруг никого. Отсюда открывался прекрасный вид: внизу – море, а неподалеку – еще и озеро.

– Красиво, но разрушено. Ладно, поехали дальше, – пожал плечами Сирил.

– Мы должны выйти. Это дом Патрика Пирса, – сказал Джон О’Коннор.

– А, вот оно что, – ответил Сирил.

«Питер был здесь, когда молодой дублинский учитель строил это уединенное пристанище», – подумала я. «Пирс влюбился в Ирландию буквально у меня на глазах», – рассказывал Питер.

Члены комитета вышли из машины и направились к разрушенному коттеджу.

– Ломая его, «черно-коричневые» устроили тут пирушку, – сказал Джон О’Коннор. – Они пили портер, орали песни и проклинали нас всех. Местные фермеры видели все это, но ничего не могли поделать, чтобы их остановить.

– Бедняга Пирс, – вздохнул Сирил.

Некоторые комитетчики согласно кивнули.

– Послушайте, джентльмены, – взял слово мистер Дженсон. – Вы же знаете, что мы никоим образом не можем быть политизированы в своих оценках. Это чисто гуманитарная миссия.

– Да, мистер Дженсон, – ответил Сирил. – Но стране нужны свои герои.

Я подошла поближе к дому, фасад которого выходил к озеру. И заметила на пороге букет из красных и желтых цветов.

Джон О’Коннор шел за мной.

– Примулы, – пояснил мне он. – Они раньше в изобилии разрослись вокруг этого коттеджа самосевом. В это время они как раз цветут, но «черно-коричневые» перекопали все что могли. Они не могут допустить, чтобы хоть что-то ирландское произрастало свободно.

– Но кое-кто все же пытался их восстановить, – заметила я. – У меня есть один друг, который прежде жил тут с Пирсами. Питер Кили из Карны, может, слышали?