Книга Чарлстон - Александра Риплей

Но пришло письмо от Джо. Он возвращался в Чарлстон.

– Тьфу! – сказала Элизабет. – Его следует заложить.

Она положила ожерелье в шкатулку и понесла ее на чердак. Но на верхней ступеньке остановилась и озорно улыбнулась.

Этим же вечером она постучалась в дверь к Гарри, надев свой длинный бархатный халат. Улыбка ее была плутовской.

– Ты всегда интересовался старыми семейными традициями, – сказала она, войдя в комнату. – Одну из них я унаследовала от матери.

Она рассмеялась и сбросила с плеч халат. Теперь на ней были только алмазы.

– Великолепно, – сказал Гарри, обняв ее.

– Суть в том, что я сейчас как бы профессиональная куртизанка, а ты мой скучающий клиент. Ты неправильно играешь. Прекрати меня обнимать.

Гарри обнял ее еще крепче.

– Потом поиграем, – сказал он. – Я сейчас никак не могу скучать.

Но они так и не поиграли в эту игру. Вместо этого Гарри скрепил концы ожерелья тонкой проволокой, превратив его в высокую, пышную корону.

– Ваше величество, – сказал он, водрузив корону на ее волнистые, сбившиеся волосы. – Вот это ложе. – Он расстелил на полу ее халат. – Сэр Уолтер Ралли позволяет себе вольности по отношению к царственной особе. – С этими словами Гарри поднял ее и посадил на расстеленный халат.

– С меня свалилась корона, – сказала Элизабет.

– Кому до этого дело? – прошептал Гарри прямо ей в ухо.

– Только не царственной особе, – ответила Элизабет.

– Ты отлично выглядишь, Элизабет, – сказал Джо Симмонс. За время отлучки он располнел и облысел. Элизабет он показался старым. И очень грустным. Сама она была переполнена счастьем, и ей было больно видеть, что старый друг отчаивается. Она поразмыслила, чем бы развеселить его.

Бог знает, о чем он грустит, подумала Элизабет. О смерти Эмили Джо писал как о благополучном избавлении. Последние ее месяцы были мучительной агонией; Джо никогда не покидал ее. Страдал он не менее жены – от своей неспособности облегчить ей муки. Он свозил Викторию в Баден-Баден на воды и в Париж – обновить гардероб. Отцу хотелось развеять ее меланхолию. Девочка чувствовала себя несчастной в пансионе; смерть матери глубоко потрясла ее. Джо боялся за ее душевное здоровье. Казалось, ничто не пробьет скорлупку молчания, в которую она заключила себя.

– С тобой тоже было такое однажды, Лиззи, когда ты была маленькой девочкой. Но я всегда знал, как тебя рассмешить. А с Викторией я ничего не могу поделать.

Я привез ее домой, в Чарлстон. Здесь она была счастлива, здесь ее школьные подруги. Надеюсь, возвращение исцелит ее.

– Но занятия в школе начались месяц назад, Джо. Примет ли ее миссис Смит с таким опозданием.

– Девочка пойдет в школу после Рождества. Пока я нанял для нее гувернантку. Она не должна отстать в занятиях.

Элизабет взволнованно покачала головой:

– Ничего удивительного, Джо. Девочка многие месяцы разлучена со своими ровесниками. Ты для нее, конечно, близкий человек, но в пятнадцать лет появляются ухажеры. Послушай-ка меня. В следующую субботу День Благодарения. Стюарт и Генриетта устраивают в Барони большое барбекю,[8]с жареными креветками, после утренней охоты. В девять утра ты и Виктория заедете за мной, и мы отправимся туда вместе. И не позволяй ей надевать парижские платья. Ну да она в таких вещах сообразительней, чем ты. Пусть портниха сошьет ей что-нибудь по чарлстонским фасонам. Если она будет упираться, намекни ей, что младшему Стюарту семнадцать лет и он чертовски красив.

– Стюарт не позволил мне приготовить павлина, несмотря на то что у нас их более трех дюжин, – сказала с нервным смешком Генриетта. – Ты ведь знаешь его. Авраам Линкольн сделал День Благодарения праздником, но Стюарт этот праздник не признает. Я заколола пять лучших поросят. Стюарт-младший говорит, что это самая подходящая еда, потому что Линкольн был свиньей.

– Это глупо, – сказала Элизабет. – Я бы не позволила ему так поступать. Ради Бога, война закончилась тридцать лет назад.

– Но не для Стюарта. И так же он воспитал мальчиков. Но я его не виню. Янки отняли у нас все, Элизабет. Я удивляюсь, как ты смогла это забыть.

Элизабет удалось сохранить спокойствие. Между ней и братом была огромная разница. Доказывать было бесполезно. Стюарт был так напорист, что сумел сообщить свои симпатии и антипатии всему своему семейству. И все же он остается джентльменом. Виктория не услышит ничего обидного, несмотря на то что ее мать из Нью-Йорка.

Девочка казалась очень милой и была совершенно счастлива. Ее светло-русые волосы были убраны в сетку из шерстяных лент, что было явно не по возрасту. Однако темно-голубое кашемировое платье было сшито просто, и белый воротник и манжеты были льняными, а не кружевными. Щеки девушки слегка разрумянились, хотя утром она была ужасно бледна. Глоток воздуха пошел ей на пользу. И подвижность. Все юные девицы сновали взад-вперед от кухни к длинным столам на лужайке, нося тарелки, салфетки и столовое серебро. Элизабет спокойно сидела в кресле, радуясь, что она старая леди, которой только и остается что наблюдать. Она с улыбкой повернулась к Джо.

– Ты, должно быть, чувствуешь себя мусульманином в гареме, – сказала она.

Мужчины еще не вернулись с охоты. Джо и четыре престарелых джентльмена бросались в глаза посреди более чем сорока дам различного возраста.

– Я чувствую себя превосходно, – сказал он. – Ты сделала чудеса с Викторией.

– Не говори глупостей. Я тут ни при чем. Между прочим, спать я легла поздно из-за тебя. Трэдд и Гарри уехали около пяти, чтобы добраться сюда пораньше. Я не могла спорить, потому что мне тоже надо было ехать сюда. Ты сделал со мной чудо.

Джо отвел глаза. Он боялся, что она заметит его чувства. К своему неизбывному стыду, Джо думал о ней даже в последние месяцы жизни Эмили, несмотря на то что не отходил от постели больной. Конечно, он верил, что возвращение в Чарлстон благотворно повлияет на Викторию, но вернулся бы, даже не веря в это. Он любил свою дочь, но Лиззи Трэдд он любил сильней. В течение долгих месяцев за границей он тосковал по Чарлстону и по Элизабет. Время траура закончится через полгода. Тогда он предложит ей выйти за него замуж. И она сама даст ему ответ, а не опекающий ее брат. И если Элизабет ответит «нет», он будет спрашивать вновь и вновь, пока она не скажет «да». Он сможет не беспокоиться, ведь двадцать лет уже прошли в ожидании.

– А вот и они! – воскликнула Элизабет.

Джо взглянул на нее, и сердце его сжалось. Она была так взволнована! Должно быть, к кому-то она неравнодушна, подумал Джо.

Охотники пересекали поросшую сорной травой лужайку, шумно радуясь своим успехам. Позади негритята попарно несли восемь оленьих туш, привязанных к шестам за копыта. Один из охотников спешился и направился к Элизабет. Он был бледен от гнева.