Книга Генерал Снесарев на полях войны и мира - Виктор Будаков

6

Вечный маятник: победа — поражение. Если бы Россия могла закрепиться на американском тихоокеанском побережье, то картина мира была бы иная? Может быть, но колесница истории обратного хода не имеет. Не имеет? Как знать… В плоско-прагматическом смысле не имеет, а в метафизическом, в духовном, в промыслительном? История хранит запасные или возвратные пути. История повторяется как фарс? Чаще она повторяется как трагедия или катарсис.

Обойдём «если бы», якобы не имеющее смысла в историческом бытии, кроме эмоционального, прибегнем к более мягким, опосредованным «будь», «сложись», «осуществись»… Хотя сказать и так: плоский, первичного уровня догматический ум отвергает «если бы» как опасность своим схемам и объяснениям, но историки-интуитивисты, историки онтологических, корневых начал воспринимают «если бы» реально, как астрономы множественность галактик.

Будь Русь тринадцатого века не раздробленной и отрази она монгольское нашествие, наверное, иначе бы сложились судьбы евразийского континента.

Будь Московское правительство в семнадцатом веке умнее в отношениях с Китаем, будь Российское правительство в двадцатом веке умнее в отношениях с Китаем, Японией и Кореей, у России куда меньше было бы дальневосточной озабоченности.

Осуществись успешно русская политическая идея-тяга выхода к тёплым водам (здесь и Константинополь на Босфоре, и Индийский, и Тихий океаны), мир был бы другим, может, более открытым, благоустремлённым.

Будь Россия и Германия не противниками в двадцатом веке, мир, наверное, сложился бы иначе, с более прочными духовно-материальными характеристиками цивилизации.

Не раскрои первый большевик былую империю на сумму условных республик, не было бы той крови, что пролилась в конце двадцатого века.

Не отдай хрущёвское неровное правление солнечного Крыма Украинской республике и южносибирских земель — ещё одной союзной республике, и терских районов — прикавказской автономии, наверное, не образовались бы столь острорежущие углы и копьевидные зигзаги по территории былой державы.

Будь в стране более выверенной, более гласной и менее номенклатурной кадровая политика, и ставропольский комбайнер — комсомольский активист так бы и не поднялся выше краевого секретаря, а заурядный прораб уральского треста не смог бы стать «прорабом» развала Союза, а их наглое и бездарное окружение — новоявленной «элитой», народогубительно-господствующей.

Не дали бы народы утвердиться ростовщичеству — не поднялась бы мировая финансовая верхушка с её банками, биржами, залоговыми аукционами, офшорными уловками, спекулятивными и виртуальными операциями, и не удалось бы ей прочертить ложные пути, соткать сеть, в которой оскудевает большая часть народов и стран.

Или остаётся одно упование: «…есть и Божий суд, наперсники разврата!»

7

Я стою на придонской круче между Нижним Карабутом и Старой Калитвой. От реки доносятся редкие голоса, по прибрежной песчаной низине возвращается с пастбища череда бурёнок, в начале донской излучины вижу баржу. Кругом — стеновые кручи, меловые затравенелые распадки, чабрецовые поляны да сиротливые шиповники… Вдруг, словно бы из ниоткуда, возникает старый не по годам подтянутый русский генерал в шинели и папахе. Он смотрит на Дон и долго-долго молчит. Но вот его лицо озаряется задумчивой улыбкой, и он обращается ко мне или к кому другому:

«Говорят, нельзя жизнь прожить дважды, как нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Говорят, что многим выпадает не своя — подменённая — жизнь. Наверное, так. И говорят, дескать, никому не дано увидеть, тем более прожить иначе историю своей жизни и историю своей страны… — он долго молчит, словно все его года проходит перед ним, и продолжает: — Я прожил жизнь, о которой знают. Я видел и прожил ещё и иную жизнь, о которой не знают. И прожил так, как мечтал. Прожил?.. Мечтал о здоровой, процветающей, победительной стране, которая бы являла чаемый образ многим странам и народам. И не было, не было всеперемалывающего губительного Молоха войн и революций».

Он говорил так, словно кто-то был способен услышать и запомнить им сказанное как духовное задание.

«Надо уметь видеть Россию такой, какою Бог дал её на мгновенье в небесной ипостаси как Русь Святую. Увидеть свою родину иными глазами в ином, желанном, историческом бытии… Как прекрасна наша родина! Была, есть и будет, вечная страдалица и героиня, жестокая и милосердная, земная и Небесная…»

…И я — ни тем мальчиком, счастливо взошедшим на придонские кручи, ни юношей, лунными вечерами бродившим с весёлой девчонкой по придонским чабрецовым холмам, ни взрослым городским жителем, гостем, приезжающим на Дон, — долгие годы не умел разгадать, что за видение явилось тогда, кто был тот генерал.

Чего стоят пирамиды золота, финансовые сети, мировые подмены, лукавые технологии, ослепительные зазывы Антихриста! Да, они чертят видимые и невидимые уродливые борозды по органическому полю человечества, но и последнее слово, и последняя воля, и последнее милосердие — за Создателем!

И время от времени глядя, как «век шествует путём своим железным», как осуществляется глобальный проект мировых сил, я вспоминаю странное видение и соглашаюсь с далёким и близким человеком — военным мыслителем, моим великим земляком, именно им, — именно он был тогда на холмах нашей донской родины! Ибо не может человек, чья жизнь прожита в духовном осмыслении всего мира, хотя бы однажды не вернуться на холмы своей малой родины. Именно с с родной приречной верховины земли и дано окинуть умным взором прошлое, настоящее и будущее не только своего Отечества, но и всего мира.

В лице нашего соотечественника мы обретаем и военную мудрость, и преданность национальным святыням. Жизнь и труды Андрея Евгеньевича Снесарева — в служении людям, Отечеству и Богу. Что давало силы ему выдержать невзгоды, выпавшие на его долю? Согласно глубокой евангельской мудрости лишь «претерпевший до конца спасется». Жизнь Снесарева и есть следование этому завету. Свое главное земное дело он сделал, несмотря на тяжелейшие обстоятельства и личной жизни, и жизни Отечества. Такими людьми страна и сохранилась. На долю Снесарева пришлись трагические, страшные времена нашей Отчизны. Рушились сами первоосновы человеческого существования. Находясь на передовых позициях военного управления страной, он смог проявить не только геополитическую мудрость, но явить наилучшие качества русского офицера, русского человека.

Имя Андрея Евгеньевича Снесарева уже восстановлено в анналах отечественной истории. Вернулся его высокий образ и вместе с ним — редкостно-самобытное военно-политическое наследие, которому отныне, в других условиях и обстоятельствах, предстоит жить новой жизнью.

Жизненные, творческие, научные пути и труды Снесарева — памятник и ушедшему, и живому русскому миру. И хотя такой памятник несоизмеримо более высок, нежели любой возможный, бронзовый или гранитный, самому Снесареву, но и ему памятник на родной земле взойдёт. Даже если в одной душе взойдёт!

Pro aris etfocis… In saecula caeculorum…