Книга Диверсанты. Легенда Лубянки - Павел Судоплатов - Николай Абин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тереза Мондини на политическом митинге в Италии, 1945 г.
В 1948 г. Тереза переезжает в Рим, где продолжает активную работу в ЦК КП Италии. Организуя многочисленные общественные и политические мероприятия, она часто выполняет и секретные поручения, осуществляя нелегальные встречи с «гостями из Москвы» и другими товарищами. Среди тех, с кем Мондини нелегально встречалась, были и представители советского посольства. Однако на официальных мероприятиях в посольстве Тереза никогда не замечала среди дипломатических работников тех людей, с кем ей приходилось осуществлять нелегальные контакты…
Тереза Мондини продолжала работать до рождественских празднований 1960 г., пока из ЦК КПСС не поступило распоряжение о возвращении в СССР. Она вернулась на свою вторую родину через Прагу в конце марта 1961 г. и была принята высшим руководством ЦК КПСС. Мондини восстановили советское гражданство, и уже менее чем через месяц, в первых числах апреля 1961 г., она поступила на службу в Госкомитет по телевидению и радиовещанию в редакцию Иновещания.
Тереза Мондини с товарищами по оружию, 1945 г.
Вся жизнь этой хрупкой и скромной итальянской женщины была посвящена служению тем идеалам, которые воспитали в ней родители и наставники, а работа ее все время проходила под строгим грифом «совершенно секретно». Даже в наши дни большая часть ее деятельности остается под секретом. Строгие архивы теперь уже российских политических и военных спецслужб хранят полное молчание. Но тотальная конспирация имеет обратную сторону – приходится практически всю жизнь оставаться секретным сотрудником даже у себя дома. Поэтому Мондини и ряд ее товарищей в свои более чем преклонные годы даже не имеют статуса ветеранов Великой Отечественной войны, хотя их война продолжалась не четыре года, а неизмеримо дольше. Надеемся, что справедливость восторжествует, и Тереза Мондини займет достойное место в ряду уважаемых Россией людей.
Р. S. Эта аббревиатура обозначает: все, что хотелось сказать, уже сказано, а хорошо бы что-то добавить, пусть это и не имеет никакого отношения к теме. Так сказать – последнее слово…
Мне часто задают ставший уже банальным вопрос: вот если бы была возможность повторить все с самого начала, что бы вы выбрали – тревожную, тяжелую, бедную жизнь прошлого или обещанную «светлую, богатую, даже роскошную» жизнь «ближайшего будущего»? Я бы выбрал ту, которую прожил.
Я был удовлетворен работой, потому что она была нужна нашей стране, нашему народу, грядущим поколениям. Неважно, как это пытаются оценить теперь, – важно, что я сам так ощущал, верил в это и верю по сей день. Все, что имелось, создавалось и планировалось создать, было наше, а значит, и мое, и этого ощущения было вполне достаточно… Я гордился тем новым, громадным и красивым, что создавалось в стране. Разве этого недостаточно для ощущения полноты жизни? Нелегкий быт и многое другое становилось второстепенным, мелким, проходящим. Я не могу и не вправе говорить за всех, но полагаю, что мое восприятие жизни, а по существу, мировоззрение не отличается от мировоззрения большинства моих современников, от мировоззрения нашего поколения. И как бы ни старались новые строители «светлого будущего» переоценить наше прошлое время, нашу историю – ничего уже изменить они не могут.
Я не имею права говорить от чужого имени, но от себя лично могу сказать: наше поколение, поколение советских людей останется в мировой тысячелетней истории единственным, которое в огромной стране впервые попыталось осуществить мечту лучших умов человечества – по строить коммунистическое общество.
Теперь все…
Еще не окончен наш бой…
…Злость никак не приходила. Я внутренне старался вызвать ее, но все усилия не имели никакого успеха. Голова после второй порции пятидесятилетнего рома «Монте Белла» ну никак не хотела генерировать злобные импульсы, а сердце, несмотря на старания, билось ровно и спокойно.
«Я должен, я обязан», – старался загипнотизировать я сам себя. Но все было напрасно. Гамбург не желал меня злить. Может быть, все дело в том, что я живу в этом респектабельном «Фиряресцайтен» – «Четырех временах года», где даже на омудаченных рецепционистов трудно злиться. Ну да, тупы, ну да, никчемны, но так умеют организовать сервис, что даже приступ генерированной ярости тянет на джентльменское скривление губ или, если уж снизойти, на некий уничижительный жест, от которого самому становится смешно.
Вот, дожил, даже в портовом городе никого не «секуляризовать»! То готов был давить всех как мух, невзирая на звания и возраст, а тут вдруг обаристократился. Твою маман… Ну а что? Не хрена было копаться в родословных и отыскивать свои графские корни до девятого века. Просто брал бы пример с предков, которые в период великого короля Карла, бывшего одновременно властителем Чехии и Германии, в честь которого назван знаменитый Карлов мост в Праге. Этот король был еще и императором германским под именем Карл IV. Так вот, твои предки, возведенные при нем из баронского в графское достоинство, умудрились еще получить привилегию «даровать именитым горожанам и иным достойным жителям фамилей с правом обретения фамильных и цеховых гербов». Вот пролезли так пролезли! Это ж надо себе представить, сколько золотой и серебряной монеты было вброшено в казну?! А сколько мои досточтимые графские предки оставили для своих нужд или получили от короля?! Исторические анналы об этом умалчивают…
Вот, учись, дубина стоеросовая! Одни получали графское достоинство доблестью и силой меча, а другие пополняли сундуки умом, хитростью и смекалкой. А ты все так же спишь с пистолетом, а то и с двумя под подушкой. Тоже мне, рыцарь хренов, до сих пор не можешь отойти от фамильного ремесла? Ну так хотя бы разозлись! И того не можешь! Что же с тобой сделал этот ганзейский город! Размазать кого-нибудь на Риппербане – так это тебе что муху раздавить, а вызвать бурю гнева – слабо!
Мягкая, даже ватная пелена окутывает мозг. Не хочу, и все! Разрядить «Хехлер и Кох» в физиономию – пожалуйста. А злиться – не получается. То можно сорваться из-за пустяка, а тут – ну просто само обаяние, врожденная вежливость с рабоче-крестьянским акцентом. Да, брат, это тебе не в Кремлевском Дворце съездов бутерброды с черной икрой в спецбуфете лопать.
Янтарный ром, начавший созревать еще до Отечественной войны, приятно обжигает кончик языка и, ароматным букетом окутав небо, мягко растворяется где-то в глубинах. Почти как директива Иосифа Сталина о провокациях. Все знают, что война вот-вот начнется, но на провокации противной стороны поддаваться себе дороже – ведь так решено там, наверху…
