Книга Управленческая элита. Как мы ее отбираем и готовим - Владимир Тарасов

– Российская Игровая Федерация была призвана имитировать Российскую Федерацию…

– Это не совсем правильно. Предстояло построить государство, а фактически смоделировали Российское государство.

– Тем не менее, изначально была дана Конституция, от которой отталкивалось дальнейшее построение государства.

– Одной Конституции маловато. Вот представьте, что мы запустим в бизнес-лагерь русских – получим Российское государство, если испанцев – получим Испанию, китайцев – Китай.

В 1989 г. в бизнес-лагере в Бердянске на старте участникам не было дано никаких конституций, и каждое государство вводило свою. И не случайно в одном государстве, где было несколько человек из Средней Азии, а во главе стоял узбек, возникло исламское «зеленое» государство – монархия.

– Это была власть меньшинства?

– Нет, дело в том, что не всякая монархия, не всякий тоталитарный режим зиждется на власти меньшинства, иногда большинство избирает тоталитарный режим. Выбирают вначале из интереса, как игру. А потом оказывается, что происходящее – не совсем игра…

Важна ментальность как способ взаимодействия друг с другом. Национальные отличия проявляются в том, как закон интерпретируется. Ментальность тут же переделает любую Конституцию, если она ей не соответствует.

– Достаточно красочный пример – бизнес-лагерь прошлого года под Балаково, где был введен сухой закон – его сразу переделали на «полусухой», организовали офшорную зону, где можно было что-то потреблять.

– Да, но в то же время, если бы лагерь был наполнен какой-либо другой национальностью, то в голову бы не пришло это переделать, потому что было бы понятно, что если по Конституции сухой закон, то это не просто статья в Конституции, а целостная позиция, это концептуально.

В этом смысле для русского менталитета концептуальность – тоже понятие широкое, поэтому, когда отменяют эту статью, то считают, что это тоже нормально: «Мы против пьянства, но сейчас давайте выпьем».

– В целом, какая картина сложилась в этом году?

– Поскольку граждане РИФ – это граждане реальной Российской Федерации, то, конечно же, стало складываться то, что может складываться при совместной деятельности граждан с такой ментальностью. Говоря «с такой ментальностью», я не имею в виду какой-то негативный смысл.

– Какая «такая» ментальность?

– Считается уже «азбучной истиной», это не я придумал, что жесткость российских законов смягчается необязательностью их выполнения. Это является довольно характерной чертой российской ментальности. Плюс-минус в выполнении всего у русских достаточно большой, т. е. отклонение от договоренности широкое. Поскольку в игровом режиме время течет ускоренно, то в бизнес-лагере эта черта проявляется довольно быстро.

Например, если сделал такую-то работу, сделал процентов на 60, то обижаются на того, кто обижается, что не всю сделал…

– По какому пути пошло развитие РИФа после того, как временное правительство сдало свои полномочия? Можно ли провести параллели с Россией?

– Дело в том, что попытка понимать, что бизнес-лагерь развивается совершенно точно, как Россия, с опозданием или с опережением, неправильна.

В бизнес-лагере быстрее появляются какие-то механизмы, обозначаются с опережением какие-то фрагменты из жизни, которые становятся потом узнаваемыми. Это подобно тому, как мыльные оперы похожи друг на друга, но не значит, что одна в точности повторяет весь сюжет другой.

Точно так же в бизнес-лагере становятся узнаваемыми и проигрываются с опережением те отрывки жизни, которые России еще предстоит прожить. Например, проблема обеспечения правопорядка, которая встала во весь рост в конце лагеря и потребовала многих жертв.

– Имеется в виду «Час Х»?

– «Час Х» – своего рода провокация. В чем смысл провокации? Когда порождаются или ускоряются некоторые события, которые могли и не возникнуть, они все же соответствуют умонастроениям, мотивациям людей. Но не обязательно эти мотивации и потребности выльются в какое-то событие, необходимо что-то, что их подтолкнет. Будет провокация – выльются. «Час Х» и есть этот провокатор.

– В принципе, «Час Х» лежит на совести второго избранного правительства, а первое, можно сказать, ушло в историю как бесконфликтное?

– «Час Х» не «лежит на совести» второго правительства, а пришелся на время его правления. Изначально проведение «Часа Х» планировалось накануне вторых выборов, и, очевидно, потенциальными жертвами были бы кандидаты в президенты.

Однако по объективным обстоятельствам это мероприятие было перенесено. Как обстояло бы дело при первом правительстве, трудно сказать.

Дело в том, что первое правительство в значительной мере продолжило ту колею и стало строить те механизмы, которые уже имелись. Складывалась передача власти от временного правительства к первому. Она происходила путем не противостояния временному правительству, а путем «принять бы так, как есть, хоть бы не разрушить то, что есть». Ведь временное правительство – это не случайные слушатели, а инструктора.

В этом смысле для слушателей была проблема взять государство как таковое от инструкторов в свои руки.

На первое правительство легла большая работа по конструктивной части заботы о государстве: как построить государственный механизм, чтобы заменить всех уходящих министров, не только как личностей, но и перенять технологии.

Первое правительство приняло власть не творчески, а как умело, поэтому оно и не оставило яркого следа. Надо сказать, что со своей задачей оно все же справилось, и когда ко власти пришло второе правительство, то конструктивная часть была уже выполнена.

Поэтому на второе правительство легли другие задачи: как бы исправить недостатки первого, исправить – значит указать на них. Такое подчеркивание недостатков предшественников являлось элементом предвыборной программы.

Я думаю, это закономерность, которая будет сохраняться: задача первого правительства, которое делает страну самостоятельной, независимой от инструкторского государства, – обеспечить независимость, а второе выступает в противопоставление этому. Как есть тезис и антитезис.

– То есть нельзя сказать, что ошибки второго правительства могут исходить из опыта предыдущего?

– Можно сказать, что претензии к первому правительству часто необоснованны, потому что оно первое; для него хорошо, чтобы хоть какая-нибудь государственность была бы. Оно не может кому-то или чему-то противостоять. А вот второе правительство возникает уже на волне агитации, на волне отрицания, как оппозиция.

– Значит, тем, кого интересует самореклама, стоит участвовать во второй предвыборной гонке?

– Да. Кроме того, в период первого правительства люди еще плохо знают друг друга, поэтому нет яркого противостояния личностей. И в реальной жизни так же.