Книга Соверен - К. Дж. Сэнсом

— Возможно, вы правы. Но даже если победа останется за вами, король может заставить парламент принять акт, отменяющий неугодный ему закон. Король привык получать все, что пожелает, и для достижения своей цели не брезгует никакими средствами.

— Пусть будет, что будет. А я буду делать то, что велит мне долг. Завтра схожу в библиотеку, посмотрю, какие постановления принимались по сходным делам. Я так давно не занимался этой тяжбой, что, возможно, сумею взглянуть на нее под другим углом.

— Боюсь, вы вступили в схватку с противником, который многократно превосходит вас силой, — покачал головой Джайлс.

— И все же я не сдамся без боя.

Некоторое время спустя я вышел из комнаты, ибо ощутил потребность посетить отхожее место. В коридоре я увидел Тамазин, которая, возможно, возвращалась именно оттуда. Она скользнула по мне холодным взглядом и неожиданно растянула губы в приветливой улыбке. Но я видел, что льдинки в ее глазах не растаяли.

— Мастер Шардлейк, я так и не удосужилась должным образом поблагодарить вас за ваши хлопоты, — пропела девушка. — Ведь благодаря вам я получила место на корабле. А мне так хочется как можно скорее оказаться в Лондоне.

— Вам следует благодарить мастера Ренна, — отрезал я. — Он заплатил за вашу каюту.

— Возможно, вы будете настолько любезны и передадите ему мою благодарность? — спросила Тамазин, взявшись за ручку двери.

«Эта особа не знает, что такое стыд, — отметил я про себя. — Может статься, это служит подтверждением ее высокого происхождения. Ведь, по слухам, при дворе принято удовлетворять собственные похоти, не обременяя себя приличиями».

— Хорошо, я поблагодарю его за вас, — кивнул я.

— Прошу вас, сэр, не держите на меня обиды, — вкрадчиво продолжала Тамазин. — Знали бы вы, как я сожалею о том, что была с вами излишне резка. Но смерть мистрис Марлин стала для меня сильным ударом… Мне трудно было поверить, что она совершила столько зла. Но я знаю, это так.

— Да, она совершила много зла. И лишь благодаря мастеру Ренну я не стал ее жертвой. Не первой жертвой, заметьте.

— Я все понимаю. И прошу вас простить меня.

— Я вовсе не сержусь на вас, Тамазин. А сейчас, простите, я должен идти.

И я двинулся по коридору, вынудив Тамазин отступить в сторону. Должно быть, девушка сделала неловкое движение, ибо она потеряла равновесие и схватилась за стену, чтобы не упасть. Какой-то предмет, который она прятала под платьем, упал на пол.

— Простите, — пробормотал я, хотя даже слегка не задел девушку. — Позвольте, я подниму.

Нагнувшись, я увидел, что на полу лежат четки, самые обычные дешевые четки, истертые от долгого употребления деревянные бусины на толстой леске.

Лицо Тамазин залилось пунцовым румянцем, когда я протянул четки ей.

— Теперь вы знаете мою тайну, сэр, — прошептала она одними губами.

Взяв четки, она зажала их в кулаке. «Должно быть, она носит их на поясе нижней юбки», — догадался я.

— А Бараку известно, что вы католичка? — спросил я, окинув взглядом коридор. — Как-то раз я спросил у него, каковы ваши религиозные убеждения. И он ответил, что у вас их попросту нет.

— Я вовсе не католичка, сэр, — заявила она, взглянув мне прямо в глаза. — Но моя старая бабушка, которая родилась и выросла задолго до реформ, с молодых лет привыкла перебирать эти четки. Она всегда говорила: они помогают ей успокоиться. И я храню их в память о ней.

— Подобные успокоительные средства ныне находятся под запретом, — отчеканил я. — И вам это прекрасно известно. Иначе вы не стали бы прятать четки.

— Да что же дурного, сэр, в том, чтобы перебирать бусины и мысленно повторять молитвы? — с вызовом произнесла Тамазин. — Я делаю это с детства, и это меня успокаивает. А вы сами знаете, сейчас мне есть о чем переживать. Я боюсь, что чужая тайна, в которую мы невольно проникли, причинит горе всем нам. И я грущу о мистрис Марлин.

Взглянув на руку Тамазин, сжимавшую четки, я заметил, что ногти ее обкусаны.

— Ну, если вы перебираете четки лишь для того, чтобы обрести душевное равновесие, в этом нет ничего страшного, — пошел я на попятный.

— Клянусь, сэр, я делаю это лишь по привычке. Хотя сама понимаю, что от этой привычки лучше отказаться. Что до моих религиозных убеждений, они всегда будут в полном согласии с теми, что исповедует король, — не без горечи добавила девушка. — Пусть даже он потребует менять эти убеждения каждый год. Конечно, мне, как всем простым людям, все эти перемены в диковинку. Но пусть король и Господь решают между собой, правда?

— Вполне согласен с вашим мудрым суждением.

Тамазин повернулась, однако не вошла в комнату, где ждал ее Барак, а двинулась по коридору. Несколько мгновений спустя я услышал, как она спускается по лестнице. Я медленно направился тем же путем, про себя размышляя о том, насколько искренна была Тамазин на этот раз. Я знал: ей ничего не стоит измыслить любую историю, и, может статься, она прячет четки не только в память о бабушке. Я вновь осознал, что эта женщина хранит множество секретов.

На следующее утро дождь зарядил вновь, и я отправился в библиотеку. Сняв в холле мокрый плащ и передав его слуге, я заметил брата Дэвиса, с озабоченным видом спускавшегося по лестнице. Под мышкой он держал большой кожаный портфель.

— Доброе утро, брат Шардлейк! Решили посетить нашу библиотеку? Надеюсь, вы найдете там то, что вас интересует. А я, к сожалению, должен идти. На сегодня назначено слушание дела, которое я веду по поручению Городского совета.

— Скажите, а какова плата за пользование библиотекой?

— Для гостей из Лондона — никакой, — махнул рукой брат Дэвис. — Но я должен кое о чем предупредить вас, — добавил он, понизив голос. — Сегодня в библиотеку спозаранку явился старый брат Сванн. Представьте себе, ему перевалило за восемьдесят. Разумеется, старик давно уже не практикует. Но сюда приходит постоянно. Говорит, хочет быть в курсе всех последних изменений в законодательстве. А на самом деле просто ищет возможности поболтать.

— Понятно, — кивнул я.

— Минуту назад я заглянул в библиотеку и увидел, что старик дремлет у очага. Так что, если хотите почитать без помех, лучше его не будите.

— Спасибо за предупреждение.

Брат Дэвис кивнул, взял у слуги плащ и вышел на улицу, где бушевало ненастье. Я осторожно отворил дверь в библиотеку. Там было уютно и тепло, в очаге весело горел огонь, золотые буквы на корешках старых книг сверкали в его отблесках. Единственным посетителем был старик в потертой мантии, крепко спавший в кресле. Лицо его покрывала густая сеть морщин, сквозь редкие седые волосы просвечивал розовый череп.

Я на цыпочках приблизился к одной из полок, отобрал несколько сборников, в которых содержались постановления по делам, сходным с делом Билкнэпа, и устроился за столом. Открыв первую из книг, я с удивлением обнаружил, что мне трудно сосредоточиться — сказывался длительный перерыв в работе. К тому же слова Джайлса не выходили у меня из головы.