Книга Раскол Церкви - Дэвид Вебер

с которой теперь были неизбежно связаны жизни его и его семьи, окажется уничтоженной мстительной Церковью. И, как он признался себе, была еще одна незначительная деталь о том, кто кому, как он ожидал, будет присягать на верность.

- На самом деле, думаю, что они мне даже нравятся, - раздался голос у него за спиной, и он отвернулся от окна, чтобы посмотреть на Оливию.

- Полагаю, ты имеешь в виду наших новых суверенных лорда и леди? - сказал он со слегка кривой улыбкой, и она фыркнула.

- На самом деле я имела в виду вторых и третьих поварят! - сказала она, и он рассмеялся.

- Я никогда по-настоящему не испытывал неприязни к Кэйлебу или его отцу, моя дорогая. Они были противниками, и признаю - хотя бы перед тобой, - что иногда находил довольно неудобным их упорство в том, чтобы пережить все, что пытались сделать Гектор или я,. Но для меня это никогда не было таким личным, как для Гектора. Хотя, если быть до конца честным, - его улыбка слегка померкла, - учитывая мое участие в усилиях по устранению их обоих, я удивлен, что Кэйлеб, похоже, питает так мало враждебности.

- Не думаю, что кто-то из них "лелеет" большую враждебность, - серьезно сказала она.

Одна бровь Нармана приподнялась, но он только подождал, пока она закончит свою мысль. Оливия Бейц была очень умной женщиной. Более того, она была единственным человеком во всем мире, которому безоговорочно доверял Нарман. Как и у Кэйлеба и Шарлиэн, их брак был государственным, но с годами он превратился в нечто большее, и Нарман часто жалел, что не было возможности включить Оливию в свой официальный княжеский совет. Об этом, к сожалению, не могло быть и речи, но это не мешало ему очень внимательно выслушивать ее в тех редких случаях, когда она высказывала свое мнение.

И, - подумал он, - теперь, когда у нас есть императрица, которая сама по себе является королевой, назначение женщины в совет простого князя, вероятно, стало намного более возможным, не так ли?

- Я не говорю, что кто-то из них все еще любит тебя, дорогой, - продолжила она с тенью улыбки и протянула руку, чтобы коснуться его щеки. - Уверена, что как только они узнают все безупречные качества, скрывающиеся под твоей застенчивой и скромной внешностью, они полюбят тебя, но в то же время есть такие незначительные вопросы, как попытки убийства и войны.

- Попытки убийства? - Нарман делал все возможное, чтобы выглядеть совершенно невинным... с заметным отсутствием успеха.

- О, не говори глупостей, Нарман! - возмутилась Оливия. - Несмотря на все твои усилия "защитить меня" от грязной реальности, ты знаешь, я слышала все слухи о том покушении на Кэйлеба. И хотя я люблю тебя и как своего мужа, и как отца своих детей, я никогда не питала никаких иллюзий относительно серьезности, с которой ты играл в "великую игру", как ты, кажется, это назвал.

На этот раз глаза Нармана расширились от неподдельного удивления. Оливия редко выражалась так прямолинейно. И она была права по крайней мере в одном. Он действительно пытался оградить ее от часто неприятных решений, которые ему приходилось принимать как игроку в игре.

Давай будем честным с самим собой, Нарман, - сказал он себе. - Да, ты был "вынужден" принять некоторые из этих решений, но настоящая причина, по которой ты играл в эту игру, заключалась в том, что она тебе очень нравилась. К сожалению, в итоге ты ее не выиграл, хотя, полагаю, можно также утверждать, что еще не совсем проиграл ее.

Должно быть, что-то из его мыслей отразилось на лице, потому что жена покачала головой.

- Я не жалуюсь, Нарман. Были времена, когда я испытывала искушение пожаловаться, это правда. На самом деле, было немало случаев, когда мне хотелось хорошенько пнуть тебя в зад. В целом, однако, я смогла сказать себе - честно, я думаю, - что большинство вещей, которые ты сделал, включая те, которые вызвали у меня наибольшее беспокойство о состоянии твоей души, произошли в результате ситуаций, с которыми ты столкнулся. Конфликт между Эмерэлдом и Чарисом, например, вероятно, был неизбежен, чего бы ты ни хотел, просто из-за географии.

- Но, - продолжила она очень серьезно, глядя ему в глаза так, чтобы он мог видеть правду в ее глазах, - я бы солгала, если бы сказала, что не испытала облегчения от того, что все наконец получилось. Знаю, что наши родители никогда не ожидали этого, Нарман, но ты знаешь, я действительно люблю тебя. И я люблю наших детей. Знание того, что Кэйлеб не будет искать твою голову или видеть в мальчиках угрозу, с которой нужно... разобраться, снимает огромный груз с моего разума и сердца.

Нарман поднял левую руку, накрыв ладонью ее ладонь, все еще лежащую на его щеке. Его правая рука легла ей на затылок и притянула ее вперед, когда он наклонился ей навстречу, пока их лбы не соприкоснулись. Не часто она так ясно выражала свои чувства к нему, и он на мгновение закрыл глаза, наслаждаясь этим.

- Знаешь, на этом все не заканчивается, - сказал он ей затем низким голосом. - Кэйлеб был прав, когда сказал Травису, что это только начало. Встав на сторону Кэйлеба, я встал против Храма, а Клинтан - гораздо более мстительный враг, чем когда-либо мог быть Кэйлеб. Не говоря уже о том факте, что Церковь контролирует во много раз больше ресурсов, богатства и людей, чем Кэйлеб, даже с добавлением Чисхолма к этой его новой "империи".

- Клинтан - фанатичная, прелюбодейная, своекорыстная, прожорливая, лакающая вино, ханжеская свинья с манией божественности и чувством самооправдывающего фанатизма, - категорично заявила Оливия с ядом, которого Нарман никогда раньше от нее не слышал.

Он удивленно моргнул, услышав это сейчас, и отодвинулся достаточно далеко, чтобы еще раз заглянуть ей в глаза. Она оглянулась, не дрогнув, и он увидел, что позади них горит костер. О котором он никогда не подозревал, что тот может быть там... Что было оплошностью, за которую ему было бы трудно простить себя.

- Знаешь, дорогой, я не совсем слепая, - едко сказала она ему. - Но моя точка зрения на данный момент заключается в том, что Кэйлебу и Шарлиэн в одиночку было бы достаточно трудно противостоять кому-то вроде Клинтана. С добавлением тебя эта свинья в Зионе так же сильна,