Книга Андреевское братство [= Право на смерть ] - Василий Звягинцев

Я испугался, что Алла опять догадается о моих чувствах, но, к счастью, она отвлеклась на что-то другое. Или просто уже успела привыкнуть, не видя в том греха…

— Я слышала о ваших делах, Игорь, — ласково улыбнулась Ирина, — рада, что все так удачно обошлось… Простите наших «гвардейцев», они, конечно, на ваш взгляд, несколько грубоваты, но ведь не со зла…

Какая тонко чувствующая женщина. Если бы она начала говорить о признании моих боевых заслуг — не знаю! А здесь все сказано с таким тактом и сочувствием… Был бы сейчас здесь XVI век, с каким удовольствием я упал бы перед ней на одно колено… А так пришлось ограничиться только легким полупоклоном. Даже руку ей поцеловать еще раз я постеснялся.

Еще чуть позже Алла подвела меня к молоденькой даме в жемчужно-сером узком платье, с распущенными бледно-золотистыми волосами и удивительно яркими глазами.

— Познакомься, Игорь, Анна Шульгина, жена Александра Ивановича…

Вот тут я поразился окончательно. У беспощадного прагматика и веселого циника Шульгина — такая жена? Что-то я здесь совершенно не понимаю…

Потом меня отозвал в сторонку Новиков.

— Пока время есть, поскольку товарищ Троцкий задерживается, пойдем в укромном месте парой слов перебросимся.

В небольшой комнатке где-то в глубине дома, на антресолях второго этажа, мы с ним оказались вдвоем, хотя я по привычке уже ждал очередного симпозиума с участием руководящего состава «Братства». Это и к лучшему. Устал я от непредсказуемых встреч и дискуссий с представителями всех социальных слоев и групп.

А здесь уютно, тихо, лампа под зеленым шелковым абажуром, окно в глубокой полукруглой нише, за стеклами темно, непременная бутылка какого-то коллекционного портвейна, в общем, полная конфиденция.

Тем более что пора было расставлять очередные точки… И желательно раньше, чем Андрей Дмитриевич начнет следующий цикл перманентной идеологической обработки. Потому как за оказанную мне услугу я, считай, расплатился уже сполна и дальше имею моральное право держаться с ним на равных.

В таком приблизительно духе я и выразился.

— Справедливо, — кивнул Новиков. — Тем более что я никогда и не рассматривал наши отношения в подобном разрезе. С первого и до последнего момента ты был абсолютно свободен в своих делах. Я говорил. И сейчас говорю то же самое. Можешь уехать в любой момент. В Харьков, в Париж, обратно в форт. Только сначала давай до конца объяснимся. А то так и останешься в недоумениях…

Портвейн был удивительно густ и ароматен, пить его хотелось именно так, как задумывали создатели, — маленькими глотками, наслаждаясь букетом, в сопровождении неспешной беседы.

— …Это, конечно, несколько в духе старинных романов, такое вот подведение итогов, но, думаю, семантически оправдано, — сказал Новиков, поправляя заметно мешающий ему галстук-бабочку. — Чтобы сразу все прояснить и избежать недомолвок и ненужных догадок. Я ведь тоже, наравне с тобой, оказался здесь довольно посторонним человеком. И включался в ситуацию прямо с колес. За год тут многое успело измениться. Мне проще тоже было бы постоять в сторонке, мол, ребята начали игру, пусть сами и заканчивают…

— О какой игре ты говоришь? Шульгин мне говорил, что операция по ликвидации заговора была тщательно спланирована и подготовлена. Настолько тщательно, что показалась лично мне очень похожей на провокацию…

— Не судите да не судимы будете. Многое они успели сделать, и притом неплохо, но кое-где крупно просчитались. Очень трудно, скажу я тебе, работать в обществе, о психологии которого имеешь весьма приблизительное представление…

— А как же?.. — начал я и тут же осекся. Все верно, я ведь и сам оказался в аналогичном положении. Разница в шестьдесят и даже сто лет кажется небольшой, ты воображаешь, что все тебе в людях из прошлого (или из параллельного мира) понятно, ты ведь читал их книги, смотрел фильмы, более того, застал в живых современников этого мира. Своего деда, допустим, или, как я, того старика архитектора в вагоне… А ведь на самом деле… Даже собственного деда подчас очень трудно понять, вы словно говорите на разных языках, а он ведь уже адаптирован, прожил значительную часть жизни одновременно с тобой, изменился соответственно. А мы оказались в обществе своих прадедов, в их, так сказать, исходном качестве.

То же самое, разумеется, вынужден чувствовать и Новиков, тем более проживший год еще и в моем мире.

— Мы многое прозевали, — продолжил Андрей, не отделяя себя от своих товарищей. — Когда стало ясно, что фурункул вот-вот вскроется, действовать пришлось в форс-мажорных обстоятельствах. Тебя ввели в игру потому, что ты, во-первых, действительно человек бывалый, во-вторых — не похож на здешнего русского, вообще выглядишь и ведешь себя несколько странно на наметанный взгляд, а уж у Сиднея Рейли он более чем наметан. А мы знали, что аналитики «Системы» давно нас вычислили, поняли, что все упирается в весьма странных людей, появившихся неизвестно откуда и неизвестно чего добивающихся. Поскольку вообразить, будто имеют дело с пришельцами из будущего, у людей нынешнего рационального времени воображения не хватило, они условно согласились с подброшенной им дезинформацией, будто мы — реэмигранты, представители некоего еще более тайного и еще более могущественного сообщества, чем они сами. Ты, по счастью, очень для такой роли подходил.

— Да, Рейли мне говорил нечто подобное и подошел к истине довольно близко. Например, понял, что оружие вы изготавливаете методом молекулярной дубликации…

— Даже так? Умен был парень. Ну, тем более… Одновременно с нашим с тобой прибытием в форт стало известно, что из Лондона в Москву направляется агент-координатор, причем двойник, везущий последние инструкции своим и одновременно дезинформацию для нас. Та самая Людмила-Ванда. Вот у Шульгина с Кирсановым и возникла идея. Подставить им тебя. Причем, — Андрей поднял палец, — не просто подставить, но по собственным каналам сдать. Мол, имеется близкий к руководству «Братства» человек, обладающий важнейшей информацией, амбициозный, но нестойкий. Беспринципный. Очень любящий деньги и красивую жизнь, падкий до женского пола. Готовый при первом удобном случае перебежать на побеждающую сторону. А в том, что они близки к окончательной победе, у вождей «Системы» сомнений не было.

— Да, рекомендации блестящие. Так почему же мне сразу это не сказали? И пользы больше было бы, и риска меньше…

— Вот уж нет. Если тебе заранее сообщить все — ты бы себя обязательно выдал. Если не словом, так хоть взглядом. Слишком понимающим. А так все выходило крайне естественно. Ты проявлял интерес к Ванде, понятия не имея, кто она на самом деле, а она как раз разведчик умный и опытный…

— Была, — вставил я невольно.

— Умерла? При каких обстоятельствах?

Я вкратце доложил.

— Ну, бог с нею. Хотя и жаль. Мы имели расчет на серьезное, перспективное внедрение. На ситуацию «Бой после победы». А вот тебе заодно маленькое подтверждение моей правоты. Я о смерти Ванды не знал, ты знал — и автоматически этим знанием поделился. Просто, как я понимаю, к слову, без всякой цели и умысла.