Книга Суперагент Сталина. Тринадцать жизней разведчика-нелегала - Владимир Чиков

С разведкой Макс сотрудничал 19 лет 7 месяцев. Был не раз проверен в боевых действиях в Испании и в Аргентине (операция» Д»), где показал себя с хорошей стороны. Был отважен в боях и смел в принятии решений.

В связи с невозможностью использования его на разведывательной работе за границей Макс устроен в этом году в Государственный комитет по культурным связям с зарубежными странами при Совете министров СССР.

Учитывая многолетнюю и успешную разведывательную деятельность Макса за границей, полагали бы целесообразным на основании раздела IV Положения о Первом главном управлении КГБ при СМ СССР, утвержденного распоряжением Совета министров Союза ССР№ 8486 рс от 30 июня 1954 года, учесть в трудовом стаже Макса его разведывательную работу в нелегальных условиях в льготном исчислении — год за два — для начисления ему пенсии за выслугу лет.

Прошу Вашего согласия.

Зам. начальника 1-го Главного Управления КГБ при Совете министров Союза ССР генерал-майор А. Крохин[216]

18 июля 1957 года».

На документе наложена резолюция председателя КГБ при СМ СССР: «Согласен».

Иосиф Ромуальдович торопился жить и работать не жалея себя: он был уверен, что только самоотверженный труд и оперативность во всем, что он творил, может помочь ему выбиться в люди в новых для него условиях социалистического общества. Спешить его вынуждали и складывавшиеся обстоятельства: издательство, заключившее с ним договор на книгу о Ватикане, поставило перед ним жесткое условие — срок сдачи рукописи сентябрь 1957 года.

Он работал над рукописью в основном по ночам, как правило до трех часов. Жена упрекала, что он может надломиться, потерять здоровье и тогда будет никому не нужен. Но он был так одержим литературным трудом, как будто ничего другого в жизни для него не существовало.

Врожденное, с годами еще более устоявшееся качество, — прилежание плюс способность вгрызаться в буквальном смысле слова в любое дело, в данном случае в литературную работу, дали свой результат: к концу 1957 года вышла его первая книга под названием «Ватикан. Религия, финансы, политика». Вышедшая под псевдонимом, как и все ранее опубликованное Григулевичем в газетах и журналах, монография вызвала живой интерес у ученых и читающей публики не только философской глубиной осмысления и актуальностью темы, но и смелой интерпретацией исторических фактов. Положительно отозвалась на ее выход и советская пресса. В рецензиях литературных критиков и ученых-религиоведов отмечалось:

«…Из книги И. Лаврецкого советские люди впервые смогут узнать и понятъ, что такое Ватикан и католицизм, его историю и современное состояние…»

«…Эта книга — своеобразный и сильный выстрел по Ватикану и католицизму…»

«…За кажущейся легкостью повествования и хорошей интонацией талантливого рассказчика в книге И. Лаврецкого просматривается проведенная исследовательская работа автора, соприкоснувшегося с маленьким государством Ватикан и наблюдавшего его жизнь не с внешней стороны, а изнутри, из самых ее тайников…»

«Подлинность событий и жизненных фактов стала основой для написания монографии, которая вполне достойна научной степени…»

Учеными было предложено Григулевичу на основе своей книги защитить кандидатскую диссертацию. И он это сделал через полгода. Тогда же ему последовало несколько предложений из разных издательств написать что-то еще на злободневную по тому времени тему о Ватикане и католицизме. Это был так называемый издательский заказ. И Иосиф блестяще справился с ним: через три года под тем же псевдонимом «Лаврецкий» были опубликованы его две книги: «Кардиналы идут в ад» и «Тень Ватикана над Латинской Америкой».

Почувствовав необъяснимое влечение к литературной деятельности, Иосиф переключается на разработку латиноамериканской темы. Вскоре у него каждый год начали выходить в серии «Жизнь замечательных людей» одна за другой книги: «Боливар», «Панчо Вилья», «Сандино», «Франсиско де Миранда», а также «Прикладная миссионерская этнография» и «Колонизаторы уходят — миссионеры остаются».

После выхода в свет этих книг Григулевича пригласили на работу в Институт этнографии Академии наук СССР на должность старшего научного сотрудника. Вначале его приняли несколько настороженно, но когда Иосиф Ромуальдович заявил, что будет вести в Институте сразу четыре научных направления:

— общие теоретические вопросы этнографии;

— история и этнография стран Латинской Америки;

— критика современной буржуазной этнографии;

— жизнеописания прогрессивных исторических деятелей стран Латинской Америки, отношение к нему изменилось: сотрудники и руководство академического института стали относиться к нему с большим почтением за то, что взвалил он на свои плечи нагрузку, достойную своей должности и ученой степени кандидата наук. Его зауважали еще больше, когда узнали о том, что Григ является автором нескольких толстых книг и многочисленных научных статей и брошюр по Ватикану и странам Латинской Америки, что он человек энциклопедических знаний и способен вести беседы на любые темы, проявляя завидную эрудицию и масштабность мышления и не боясь при этом смело и объективно высказывать свои суждения о негативных сторонах советской действительности, о бюрократизме, трескотне и аллилуйщине партаппаратичков всех уровней. В красноречии ему в институте не было равных: в затевавшемся споре он мог запросто сразить своего оппонента одной-двумя фразами, загадочно улыбнуться и уйти. Людей же занудливых и скучных он не любил. Может быть, поэтому и нравился далеко не всем, а некоторых даже раздражал манерой держаться независимо, умением красиво одеваться и пользоваться по своему желанию дарованной ему после долгой работы в разведке свободой так, как он понимает ее.

Разведка, исключив Грига из своих рядов, этим самым оказала ему большую услугу: он в полной мере мог теперь реализовывать свой талант «на гражданке». Известность его как специалиста по странам Латинской Америки начала расти из года в год. Иосиф Ромуальдович все чаще стал задавать себе вопрос: а на тот ли алтарь он положил свои способности, работая в разведке? И он решил застолбить за собой место в науке, в которой уже крепко стоял на ногах. Работая рядом с такими светилами исторической и этнографической науки, как академик Юлиан Бромлей и член-корреспондент Академии наук Сергей Толстов, он решил для себя, что не должен находиться в их тени: «Я должен сделать все возможное и невозможное, чтобы достичь их научного уровня». Уверенный в своих знаниях Латинской Америки и зная о возросшем интересе в СССР к этому региону, Григулевич взялся за научную разработку темы «Культурная революция на Кубе».

Так уж совпало, что в тот исторический период из недр старой полуколониальной Латинской Америки зарождалась новая, свободная Латинская Америка. Не воспользоваться этим обстоятельство такой творческий человек и знаток этого региона, как Григулевич не мог: из-под его пера выходят статьи в общественно-политических и исторических журналах, рассказывающие об эпохальных изменениях в Западном полушарии и появлении там новых политических лидеров. Он пишет одну за другой книги «Сандино», «Боги в тропиках. Религиозные культы Антильских островов» и монографию «Культурная революция на Кубе». По этой же монографии он защищает докторскую диссертацию. С его мнением и оценкой происходящих на латиноамериканском континенте событий начинают считаться политологи, обществоведы и партийные работники ЦК. Не без их помощи ему разрешили тогда переиздавать за рубежом свои научные труды и литературные произведения.