Книга Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Вместо химеры либеральной демократии было предложено «совершенствование социалистической политической демократии». Этому призваны были служить такие меры, как ослабление роли парткомов в решении текущих хозяйственных задач, реформа системы партийных органов, совершенствование аппарата управления, препятствующее его бюрократизации.

Однако смерть в апреле 1989 г. опального бывшего генерального секретаря Ху Яобана привела к невиданной вспышке оппозиционного демократического движения, в первую очередь в студенческой среде. Распространялись письма Ху Яобана к Дэн Сяопину, написанные им незадолго до своей смерти. В них говорилось, что партийная бюрократия все больше отдаляется от народа, начинает жить сугубо своими эгоистическими интересами. Ху Яобан не соглашался с критикой «буржуазной либерализации» и предупреждал, что без демократизации жизни общества и партийной жизни КПК превратится в главное препятствие развитию страны.

Начались знаменитые демонстрации и митинги на Тяньаньмынь. В них участвовали сотни тысяч, если не миллионы молодых людей. Непрерывно стекалось пополнение со всей страны. Но если к лозунгам митингующих многие китайцы относились сочувственно, то далеко не всем была по душе явно прозападная направленность движения, забвение, даже отрицание родной культуры. Главным украшением площади стало склеенное из плотной бумаги огромное подобие американской статуи Свободы, а символом грядущей победы оппозиционерам служили два пальца, растопыренные в виде латинской буквы V. К движению, как водится, присоединялись маргинальные и попросту антисоциальные личности, которые в избытке наличествуют во всех крупных городах, не исключая Пекина. Они придавали происходящему специфический колорит, устраивая беспорядки и провоцируя полицию.

Цзян Цзэминь

Существует мнение, что к студенческим беспорядкам каким-то образом был причастен генеральный секретарь Чжао Цзыян. Человек немолодой (родился в 1919 г.), в партийной среде он имел репутацию либерала. В любом случае, он всячески старался смягчить накал страстей, не желая трагической развязки событий. Но студенческие лидеры, похоже, были охвачены эйфорией от той демократической волны, которая накатила в те месяцы на всю Восточную Европу и привела в скором времени к распаду социалистического лагеря и Советского Союза. Они были уверены, что их движение – событие того же ряда.

О том, что творилось в Восточной Европе, прекрасно знали и консерваторы и Дэн Сяопин. Первые настаивали на решительном пресечении беспорядков, второй не стал возражать. В конце мая в Пекин были введены крупные воинские части, сразу же взявшие под контроль важнейшие городские объекты. Но Тяньаньмынь по-прежнему бурлила и сдаваться не собиралась. И тогда в ночь с 3 на 4 июня войска двинулись на приступ. По свидетельствам очевидцев, танки давили людей, но и из рядов защитников раздавались выстрелы. Обстрелы воинских колонн происходили по всему городу – и вызывали самую решительную ответную реакцию: к огневым точкам сразу же бросались штурмовые группы, поддерживаемые плотным огнем. Больницы и морги были переполнены, счет задержанных шел на многие тысячи. В конце июня собрался пленум ЦК, посвященный главным образом произошедшим событиям. Они были объявлены попыткой вооруженного захвата власти и возврата страны на капиталистический путь. Чжао Цзыяна обвинили в потворстве, и он вынужден был уйти в отставку. На пост генерального секретаря был избран Цзян Цзэминь (род. в 1926 г.), мэр Шанхая, в 1986 г. твердой рукой водворивший в городе порядок во время выступлений студентов и интеллигенции.

Из стана консерваторов зазвучали голоса с чугунным оттенком: и о «возрождении духа Яньани», и об «изучении опыта Дацина и Дачжая». Утверждали, что предпочтение рынка плановому началу неизбежно приведет к ликвидации государственного сектора – опоры социалистических отношений в обществе, и дело пойдет к построению не «социализма с китайским лицом», а капитализма в лучшем случае с китайской спецификой. Нельзя сказать, что подобная точка зрения не находила поддержки в обществе – ведь индивидуализм всегда был чужд китайской общественной психологии. Эксцессы Культурной революции, доведшие традиционный коллективизм до уровня стадных инстинктов, начинали забываться, а задевшие многих издержки реформ, тем более свежая кровь, были налицо.

Ход реформ явно замедлился, все чаще ставилась под сомнение их необходимость. В этой ситуации очень большое значение имела позиция, занятая Дэн Сяопином. Строго приструнив либеральные поползновения в политике и в культурной жизни, экономические реформы он отстаивал твердо. На митинге в Шанхае в 1991 г. он заявил, что не надо отождествлять рыночные отношения исключительно с капитализмом. Ведь и капитализм – это не только рынок, но и разностороннее государственное регулирование, базирующееся на научно обоснованных планах. Так что разница – скорее в соотношении планового и рыночного начал, и надо искусно применять то и другое, стараясь не переступить грань, за которой происходит ущемление традиционных национальных ценностей.

На XIV съезде КПК, проходившем весной 1992 г., рынок получил совсем иной статут: теперь это был не преходящий атрибут «начального этапа», а сущностная, неотъемлемая черта китайской модели социализма, «социалистической рыночной экономики». В своем докладе Цзян Цзэминь, не преминув осудить «буржуазный либерализм», главной опасностью назвал «левый уклон».

В феврале 1997 г. скончался товарищ Дэн Сяопин (1904–1997). Человек, проживший необыкновенно долгую, многотрудную и славную жизнь. Он не запечатлелся в китайской истории в таком ярко-багровом ореоле, как Председатель Мао, но, будем надеяться, он как никто другой определил будущее своей родины. Его, одного из основателей КПК, на склоне ХХ века называли и архитектором, и отцом, и патриархом китайских реформ.

Кончина Дэн Сяопина вызвала всплеск надежд и эмоций у «левых». Еще с конца 1995 г. они в своих выступлениях стали делать акцент на печальной судьбе Советского Союза и призывали сделать все для того, чтобы Китайская Народная Республика не отправилась бы следом за ним в тартарары по рыночным рельсам, а уверенно и принципиально, за счет своего примера, возглавила мировое коммунистическое движение (то, что от него осталось).

Накануне назначенного на сентябрь 1997 г. XV съезда КПК главным объектом атаки слева стал секретарь шэньчжэньского горкома партии Ли Ювэй. Некоторые тезисы его доклада, сделанного в Центральной партийной школе, действительно могли показаться консерваторам провокационными. Ли Ювэй исходил из того, что к моменту прихода к власти КПК и провозглашения КНР в Китае не было в наличии ничего из того, что классики марксизма-ленинизма считали необходимым для построения социализма: ни развитых производительных сил и соответствующих им производственных (классовых) отношений, ни, главное, многочисленного пролетариата. А потому, делал он вывод, всеобъемлющая общественная собственность была явлением искусственным. И шел еще дальше: не будет ничего страшного в приватизации государственной собственности.