Книга Начало России - Валерий Шамбаров

Дело жидовствующих заслонили события, казавшиеся более важными. В том же Новгороде люди возмутились «продажами» – штрафами, которые взимал за различные нарушения наместник Яков Захарьич. Этим не преминул воспользоваться Казимир. Иван III обставлял его с князьями, зато у короля хватало агентуры среди новгородцев. Она умело подогрела настроения, горожане взбунтовались, хотели убить наместника. Яков Захарьич подавил мятеж вооруженной силой, казнил заводчиков. Государь разгневался, сколько же можно бунтов? Организовал второе переселение, более масштабное, чем первое. Из Новгородской земли было выведено 7 тыс. семей. Их определили на жительство во Владимире, Муроме, Нижнем Ноговроде, Костроме, Юрьеве, Ростове, Переславле.

А в 1489 г. умер митрополит Геронтий. Иван Васильевич наметил на его место игумена Троице-Сергиева монастыря Паисия. Вот он-то был настоящим нестяжателем и подвижником. Троице-Сергиеву обитель он принял не сразу, отказывался, считал себя недостойным. Возглавив монастырь, ввел более строгие правила, взялся наставлять монахов «на молитву, и на пост, и на воздержание». Но времена св. Сергия отошли в прошлое, в знаменитом монастыре коротали старость «бояре и князи постригшиеся», они резко воспротивились, «не хотяху повинитися». Игумен выдержал нешуточную свару с братией. Государю нравился Паисий, его пришлось долго уговаривать занять митрополичий престол, он снова отказывался.

Но… такой нестяжатель абсолютно не устраивал придворных сектантов. Они постарались правдами и неправдами провалить кандидатуру Паисия. А в это же время обозначилась еще одна фигура, мешавшая еретикам. Наследник, Иван Молодой. Он был уже опытным правителем, отличным военачальником. При этом оставался твердым в православии, обработать его через жену и вовлечь в ряды жидовствующих не получалось. Возможно, он и супругу стал подозревать в отклонениях от веры, был недоволен ее знакомствами. Но у Ивана Молодого был сынок Дмитрий. Если не станет отца, он окажется претендентом на престол…

Как водилось на Руси, Дмитрий воспитывался при матери, Елена Волошанка и ее окружение внушали мальчику свои понятия о вере. Теперь ему исполнилось 6 лет. Пришла пора передать его с «женской» на «мужскую» половину дворца, новых воспитателей должен был подобрать отец… Но зимой 1489/90 г. на Русь вернулось посольство из Италии. С ним прибыла группа специалистов, желающих поступить на службу – архитектор Пьетро Солари, пушечник Яков, серебряных дел мастер Христофор, немец Альберт из Любека, Карл из Милана, даже августинский монах, органный музыкант. Появился и «жидовин магистр Леон из Венеции».

Он был лекарем и сразу стал указывать, что Иван Молодой страдает какой-то болезнью, «камчугой в ногах». Может быть, ревматизмом, застудился в походах. Леон горячо взялся убеждать государя, что излечит сына. Настолько горячо, что поставил в заклад собственную голову, «а не излечу аз, и ты веле меня казнити». Иван Васильевич поверил, приказал сыну подлечиться. Леон давал ему «зелие пити», ставил банки. Болезнь была отнюдь не смертельной, наследник нормально выполнял свои обязанности. Но лечение оказалось смертельным, 7 марта 1490 г. 32-летний Иван отошел в мир иной. Великий князь, разумеется, казнил магистра, сам ставил такое условие. Через две недели ему отрубили голову. Но факты говорят о том, что Леон был лишь пешкой в чужой игре. Очень вовремя появился, очень вовремя навязал услуги. Кто-то специально вовлек его, внушил, насколько важно полечить Ивана. А в его микстуры добавили иное зелье…

Кто? Тайну спровадили в могилу вместе с Леоном. В первую очередь, подозрение падало на Софью Фоминичну. Она была не в ладах с Иваном Молодым, у нее подрастал 11-летний сын Василий. Неужели матери не хотелось, чтобы он стал наследником? Конечно, государь провел скрупулезное расследование, но не выявил ни малейших зацепок, которые указывали бы на жену. Она осталась абсолютно чистой, ее положение при дворе не изменилось. И ни один из современников, даже откровенно враждебных Софье, не считал возможным бросить ей обвинение в убийстве пасынка. Но в его смерти были заинтересованы и еретики, кучкующиеся вокруг Елены Волошанки. Хотя их мотивы пока были понятны только им самим, их никто не заподозрил.

Тем временем владыка Геннадий продолжал следствие в Новгороде и узнал потрясающие сведения. Сектант Самсонка признался, что у них имеются могущественные покровители в Москве, назвал главу дипломатического ведомства Курицына. А новгородские переселения почему-то не затронули еретиков. Они благополучно остались жить по домам, при своих доходах. Заступники постарались, выгородили, и жидовствующие стали наглеть. Уже открыто оскверняли иконы, отказывались от Св. Причастия. Епископ хотел взять под стражу одного из них, Захарию, но тот удрал в столицу и принялся рассылать клеветнические письма – называл еретиком самого Геннадия.

Владыка обратился в Москву, жаловался, что Курицын покрывает жидовствующих. Иван Васильевич не поверил, это выглядело невероятным. Тогда Геннадий отправил послания архиепископу Ростовскому, епископам Суздальскому, Пермскому, Рязанскому, Сарскому, авторитетным игуменам Иосифу Волоцкому, Нилу Сорскому и др., призывал защитить Православие. Они вступились, писали к великому князю. Только сейчас Иван III начал понимать: дело и впрямь неординарное.

Но и сектанты не сидели сложа руки. Борьба с ересью находилась в ведении митрополита, а его кафедра пустовала больше года! Во главу церкви подбирали то одного, то другого претендента, а высокопоставленные сектанты старательно очерняли их в глазах великого князя. И наконец, добились своего, в августе 1490 г. протолкнули в митрополиты игумена Симонова монастыря Зосиму. А он уже был вовлечен в ересь. Собор против жидовствующих созвали через месяц после его избрания. Но самые крупные фигуры остались в тени. Курицын отмазался, доказал великому князю, будто его оговорили. Имена Патрикеевых и Елены Волошанки еще вовсе не звучали. Успенский протоиерей Алексий-Авраам умер.

Перед судом предстали Захария, протопопы Дионисий, Гавриил и несколько их сообщников. Единомышленники предупредили их – если хотите остаться в живых, не проболтайтесь. Они не проболтались, говорили только о себе. Митрополит Зосима притворно ужасался обвинениям, охал и ахал, закатывал глаза. Иосиф Волоцкий и ряд других священнослужителей требовали для отступников смертной казни. Но митрополит высказался против, да и великому князю советники внушали: можно ли казнить людей за духовные заблуждения?

Вдруг еще покаются… Собор проклял ересь, но для персональных преступников ограничились гражданской казнью. Их отвезли в Новгород, и владыка Геннадий решил устроить действо наподобие испанского аутодафе. Еретиков посадили на лошадей задом наперед, в вывороченной наизнанку одежде, на головы надели колпаки из бересты с надписью «се есть сатанино воинство». Провезли по улицам, но сожгли не людей, а только колпаки. Осужденных разослали по монастырям.

Зато митрополит после этого развернул настоящую войну против верных служителей Церкви. Под разными предлогами снимал их с постов, заменял своими ставленниками. Свернул преследования сектантов, запрещал арестовывать их, наставлял: «Не должно злобиться на еретиков, пастыри духовные да проповедуют только мир». А исподтишка Зосима пытался отравлять Православие. Толковал его искаженно, находил якобы противоречия в Священном Писании. В частных разговорах порой и вовсе отрицал Евангелие, учение апостолов и отцов Церкви, сеял сомнения в загробной жизни. Палаты митрополита превратились в своеобразный клуб. У него собирались сектанты, рекой лилось вино, велись антихристианские речи [41, 52].