Книга Правда и блаженство - Евгений Шишкин

— Нет, — тихо произнес Алексей, посмотрел на призрачно освещенную желтым светом из сеней Альбину Изотовну, которая была явно не здорова, с закутанной в шаль грудью, прибавил: — Нет, я не поеду в Стамбул. Ей будет еще больнее… Прощайте!

— Куда вы теперь?

— Не знаю… Зачем мне жить без нее? Пойду на скалу. Может быть, шагну вниз… То, что не сделала Гулия.

Альбина Изотовна онемела, замерла. В потемках глаза учительницы испуганно сверкали. Но ответ ночного гостя пришелся ей по сердцу: страх в глазах растворялся в восторге.

XVII

Холодная ветреная осень кукожила листья. Они, сухие, опавшие, тихо царапали асфальт, гонимые ветром, хрустели под ногами идущего по набережной Алексея Ворончихина. Москва-река бледно отблескивала, отражая серую лопотину туч, затмивших солнце. Наступил ноябрь. Минуло больше года, прежде чем Алексей объявился в столице.

Теперь у него не было ни машины — машину давным-давно угнали или забрали за какие-то долги; у него не было жилья: квартиру, которую он снимал, давным-давно сдали другим, а позднее продали, сделали капремонт, так что никто знать не знал о вещах, мебели, книгах и китайской вазе жившего здесь когда-то человека.

Бывшая соседка теть Настя, увидав обросшего, задичалого, в потерто-походном облачении Алексея, сперва убоялась его как привидения, а следом — обрадовалась, опознав сквозь бороду и усищи весельчака соседа.

— При ремонте-то новые хозяева все твои пожитки без сердца вышвырнули. Говорят, чтоб барахолки тут никакой от покойника не разводить… — Теть Настя осеклась. Но Алексей сделал вид, что про «покойника» не услышал. — А вот одёжу, Леш, я у них все-таки ж выхватила. Забрала костюм твой, пальто, шляпу, ботинки. Думаю, если ты не вернешься, так племяшу, когда из тюрьмы выйдет, балбесище… Или старика одену, когда его в гроб класть.

— Шляпа — это здорово, теть Насть. При шляпе я ковбой. Ковбою кровать не нужна, — ответил Алексей. — Всё в жизни делится на две сферы: смертельно и не смертельно. Потерять шкаф и сковородку — это не смертельно.

Теть Настя бодрительно усмехнулась, пошла к шифоньеру, чтоб достать спасенный гардероб Алексея.

Через несколько часов помытый, обритый, подстриженный, одетый в темно-серый костюм с легким щегольством, светлое пальто и темную широкополую шляпу, Алексей появился на Чистых Прудах. У него теплилась надежда что-то разведать про бывшую контору. Но тут было все «зачищено». Исторический особняк стоял в лесах под капитальной реконструкцией. Новых владельцев таджики гастарбайтеры не знали. Прораб хохол, однако, помянул мимоходом некоего Разуваева, но путей выхода на него не подсказал.

Алексей смотрел через улицу на шаловливые огонечки, которые, как цветные жуки, шныряли по периметру рекламных карточных мастей. Игровой зал «Большой куш». Над входом красовалась рисованная губастая девица в ботфортах и ковбойско-джинсовом прикидоне. Надпись зазывала: «Эй, ковбой! Поиграй со мной!»

В юности Лешка и Санька Шпагат часто мусолили карты, оттачивали фокусы, тренировали интуицию, сражались на мелкие ставки… Берешь колоду карт и раскладываешь на две стопки, рубашкой кверху, без подгляда. Одна стопка должна быть с красными мастями, другая — с черными. У кого больше в стопке соответствия — тот победитель. То есть колода в идеале должна была разложиться на две стопки по восемнадцать карт, где в одной — только бубны и червы, в другой — исключительно вини и крести.

Однажды, это было единственный раз, Лешка разложил колоду идеально. Восемнадцать на восемнадцать — красные против черных.

— Не может быть! — вспыхнул Санька Шпагат. — Ты шулер! Мухлюешь!

— За это можно по морде получить, — оскорбился Лешка, сам изумленный своей магической интуицией. — Вчистую раскладывал! Без мухляжа!

— Ну, тогда случайность, — шепнул Санька, полез в карман за пятаком для ясновидца-победителя.

— Давай еще испытаем. Может, это провидение, — сказал Лешка, дал перетасовать карты Саньке и снова, уже под зорким взглядом соперника, разложил колоду на две стопки. Оба ахнули, когда вскрыли стопки. Красная — к красной, черная — к черной.

— Точно, провидение!

Вспомнив эту историю, Алексей Ворончихин усмехнулся и живо пошагал в игровой зал. В костюме у него, в пистончике (потайной кармашек на поясе), затаилась стодолларовая бумажка, которую не нащупала теть Настя. Он почему-то всегда заначивал сотню именно в пистончике, как заначивал с получки червонец его отец Василий Филиппович, хотя мать об отцовой заначке доподлинно знала.

Алексей играл не более часа, он даже только приноравливался к игре, как вдруг «однорукий бандит» выкатил ему на барабан одинаковые картинки.

— У вас джекпот! — удивленно воскликнула сотрудница зала, с бейджиком на белой кофточке. — Вы выиграли почти десять тысяч долларов. У вас джекпот!

— Где я могу получить эти деньги? — спокойно спросил Алексей.

— В центральном офисе. Здесь недалеко. Рядом с почтамтом.

Со всех концов игрового зала на него смотрели изумленные посетители. Молодой охранник с биркой и именем Руслан завистливо лыбился. В зале зашептались:

— Десять тысяч американских бобов! Не хило!

— Я тут его первый раз вижу.

— Таким-то чайникам и везет.

— Фортуна!

— Провидение! — возразил Алексей на слова из затемненного игрового зала и сполз с высокого табурета. — В фортуне есть что-то жульническое, воровское. Здесь сыграло провидение!

Сотрудница с нагрудным бейджиком сообщила Алексею:

— Теперь вы имеете право сыграть в суперджекпот. Еще на большую сумму. Там коридор выигрышей начинается от двадцати тысяч долларов…

За окном стемнело. Серая ноябрьская Москва погрузилась в ночь, перемигивалась огнями, тужилась развеять мрак пестротой дорогих иностранных реклам. Окна игрового зала были задрапированы, лишь узкая полоска между жалюзи выдавала Алексею подкрашенную огнями ночную Москву. Он старался ее не замечать. Он поменял на жетоны последние двадцать долларов и опять сел к игровому автомату, от которого не отходил уже несколько часов. Вот и последний жетон укатился в прожорливую ячейку автомата. На табло выплыли разномастные рисунки, насмехающиеся над недавним счастливцем и обладателем большого куша.

В зале перешептывались.

— Десять тысяч американских бобов спустил! Не хило!

— Он тут первый раз.

— Чайникам никогда не везет.

— Фортуну не обманешь!

— Это провидение! — убежденно сказал Алексей и повернулся к залу.

В этот момент раздался возглас радости, к Алексею метнулась со шваброй уборщица. Она только что мыла пол, и пол тускло отблескивал, отражая пестрые лики автоматов.

— Алексей Васильевич! — воскликнула она. — Вы живы!

Он недоуменно смотрел на нее.