Книга Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит

увиденного. Птицы кружились над скалами, побагровевшими то ли от горя, то ли от закатного света. Летучие мыши безумствовали. Они лихорадочно трепетали крыльями и метались как заведенные.

Внизу было уже совсем сумрачно. Озеро казалось пунцовой лужей на бойне.

Ольга открыла сундук. Зачерпнула ладонью горстку пепла:

— Подождите меня. Я быстро.

— Не свалишься? Тебя подстраховать?

— Не волнуйся, Максим. Трупов больше не будет. Вижу в темноте, как кошка.

Она перелезла через деревянное ограждение, спустилась к кромке и опустила руку с порошком в озеро. Дала время воде снова стать прозрачной. Зачерпнула и выпила. На мгновение застыла, прислушиваясь к ощущениям. Что сейчас произойдет? Она станет святой?

Сзади раздались осторожные шаги. Максим спускался:

— Я тоже хочу выпить.

— Пей. Здесь всем хватит.

— «Пеплом, растворённым в воде, будет очищен всякий. Праведник станет грешником, а грешник праведником». Что чувствуешь?

— Ничего. Слушай, Максим, а вообще, что такое праведность? Я знаю, что добро — это когда хорошо мне. Ну или моим близким. А праведность — это, наверное, когда хорошо Богу. Кто знает, отчего Ему бывает хорошо? Даже не хочу представлять. Получается добро и праведность совсем не одно и то же.

— Может быть. Тогда зло и грех — тоже совсем разные вещи. Зло — когда плохо людям, а грех — когда невмоготу Богу. Понимаешь разницу?

— Вот поэтому ничего и не чувствую.

Максим наклонился к воде.

Ольга заметила, что он тоже принёс горстку пепла, но не бросил в источник, а зачерпнул этой же рукой воды и быстро выпил получившийся раствор.

Поморщился:

— Горькая штука. На лекарство похожа.

— Ты зря пил в такой концентрации. Вдруг превратишься в чудовище?

— Не бойся. Я удачливый. — Он выпрямился и вдруг с тревогой сказал: — Вроде голова кружится. Сильно.

— Присядь.

Мужчина неуверенно опустился на камни. Прижал ладони к вискам. Минуту сидел молча. Наконец огляделся вокруг, словно видел это место первый раз:

— Нет, всё нормально. Хотя... Может быть, просто самовнушение.

— Идти можешь?

— Конечно, я в порядке. Просто посижу чуть-чуть. Устал от всего. Андрей был моим другом. Ты иди, догоню.

Максим врал. Вокруг него творилась явная чертовщина. Окружающий мир стремительно менялся. Скалы превратились в смятые листы плотно исписанной бумаги. Деревья, кусты, трава стали скоплением диковинных знаков. Незнакомые символы плотно покрывали каждый кусочек почвы, оставляя лишь крохотные пустые пространства, где бегали электрические искры. И самое неприятное, все эти крохотные знаки шевелились как живые. Словно он оказался в эпицентре восьмой казни египетской, и полчища саранчи закрыли землю. Казалось, сделай вдох поглубже — и придётся выплёвывать неведомую нечисть.

Неожиданно озеро вскипело и засияло призрачным светом. Стало видно, как вся масса воды насыщается крохотными пузырьками, бегущими снизу вверх. Это движение завораживало. Оно было наделено невиданной энергией, от которой пространство над поверхностью разрывалось в клочья миллиардами искр. Можно было вглядываться в происходящее всю жизнь, потеряв счёт времени, с момента рождения до самой смерти.

Пузырьков становилось больше, они на глазах темнели, пока не превратились в скопление чёрных крохотных существ, с бешеной скоростью мельтешащих в воде. Постепенно беспорядочное движение приобрело систему. По светящейся поверхности с бешеной скоростью дрейфовали чёрные точки, палочки, запятые, похожие на червячков или мух. Они двигались по кругу, образуя тугую спираль. С каждым мгновением их становилось больше. Вода стала чёрной от кишащих тварей. И вдруг все они взлетели в воздух огромным роем. Смерч из крошечных мушек повис над ущельем. Воздушный поток от их движения бил в лицо.

Максим обхватил себя руками. Ветер трепал волосы. Будь порыв посильнее, свалил бы с ног. Но тут от роя отделилась часть и спикировала в шевелящийся ковёр из букв. Точки и чёрточки извиваясь вползали в промежутки. Было видно, что происходит не дружеское смешивание, а настоящая война. Наверное, так армия вирусов внедряется в организм.

Большая же часть бесконечного потока крохотных чёрных телец, похожих на точки и тире, осталась в небе и заслонила его грозовой тучей. Сразу стало совсем темно, даже звезды пропали. Словно между небом и землёй поставили заслон.

Время перестало бежать и застыло с открытым ртом, как ребёнок, увидевший нечто невероятное. И вдруг всё кончилось. Рой мгновенно исчез, умчался в неведомые дали.

Подкрадывающаяся ночь испугано застыла. Тьма осыпалась, и стало светлее.

Вновь появилось ночное небо, утыканное иглами звёзд и лишь с одной стороны слабо окрашенное в багрянец. Озеро безмятежно замерло асфальтовым пятном.

— Эй! — услышал Максим спокойный голос Ольги. — Ты идёшь? Мы заждались.

— Иду, — ответил Максим. Неужели то, что произошло, видел он один? — Темно, тут ноги переломаешь.

Он ощущал в теле небывалую лёгкость, махни руками — и можно взлететь. В несколько прыжков преодолел каменистый скат. Перепрыгнул через ограждение и нос к носу столкнулся с напарниками.

— Ты чего? — удивилась Ольга. — Скачешь, как горный козёл.

— Покажешь мне пару своих упражнений, — с уважением сказал Вадим.

— А ты будешь пить воду? — спросила Ольга.

— Не хочу. Зачем насильно менять свою сущность? Не знаю, кто я, праведник или грешник. Но это я. Если не подхожу мирозданию, пусть забирает. Мне плевать. Да и не нравится мне этот пепел. Что это такое? Сами не знаем. Мы как дикари, которые нашли пробирку с неизвестным вирусом.

Максим кивнул:

— Или звери, грызущие контейнер с ядерным топливом. Ух рванёт!

— Хватит нагнетать, — прикрикнула Ольга. — Берите сундук и потопали вниз. Надо ехать к барону. К утру будем. Максим, поведёшь? Ты самый бодрый.

— Легко.

Максиму казалось, что проще добежать. Каких-нибудь четыреста километров. Ерунда.

— Вид у тебя странный.

— Отстань от него, — сказал Вадим. — Реакция у человека.

Между заходом и наступлением глубокой ночи бывает час, когда природа замирает. Люди впадают в задумчивость, ветер стихает, сверчки перестают дребезжать, птицы замолкают. Все вспоминают события дня и пытаются вообразить, что сулит им победившая тьма.

Эта ночь обещала долгую дорогу.

Глава 2.

В которой мы узнаём, как устроен ад для очень важных персон

Максим ощущал всемогущество. Подобное наезднику слона, ступающего над муравейником. Где-то копошились мелкие букашки, а он гордо восседал на недосягаемой высоте. Перед глазами что-то маячило справа налево и обратно. Наверное, могучий хобот. Он попытался следить за диким зрелищем варварской мощи. Но тут хобот исчез, оставив ощущение обмана. Слона не было и в помине, сплошное надувательство.

Сила, поселившаяся в нём, схлынула, будто волна. Остался лишь песок. Пьянящее ощущение всевластия исчезло. Руки дрожали. Да что, чёрт возьми, с ним происходит? Неужели странное состояние вызвано выпитым порошком? Если так, то что будет дальше? Он давно отвык бояться и воспринимал всё происходящее как редкую удачу.

— Знаешь, Вадим, садись-ка ты за руль, — попросил он. — Потом тебя сменю.

Ехали молча.

Через полчаса показался Авиньон с сияющим в ночи папским дворцом и таинственно подсвеченными крепостными стенами. Город походил на мираж.

Выехали на трассу. Вадим лихачил. Пусть на деревню дедушке приходят штрафные квитанции.

Максим сидел сзади. Ему было совсем плохо. Сердце колотилось, как барабан. Он повторно переживал смерть Андрея. Почему тот упал? Камень под ногой сдвинулся? Сам? Или кто-то наколдовал? Коснулся рукой ледяного лба. Ольга? Вадим? Асмодей? Он сжимал пальцами подлокотник сиденья, словно хотел его придушить. Показалось, что рядом кто-то сидит.