Книга Не время для человечности - Павел Бондарь
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Окей, допустим, у вас там что-то получится. А дальше что?
– В смысле что? Все! Макс, Юля и Леха.
– Бля, только не говори, что это имена…
– Моих будущих детей, да.
– Нахуя мне это знать? Ты как тридцатилетняя телка с тройней. Зачем тебе это?
– Чтобы жизнь что-то значила, понимаешь? Чтобы передать дальше то, что я умею, то, что у меня есть. Макс будет футболистом, я его с трех лет отдам в секцию и сам буду заниматься дома с ним, Юляха будет отличницей и красивой, как я, а Леха… ну, он будет…
– Поэтом, например. Или рок-звездой.
– Рэп-звездой. Запишет фит со стареньким Эмом.
– Окей. Ну и скажи, что ты будешь делать, найдя себе жену и наплодив детей. Что дальше?
– Буду учить их жизни, сделаю из них таких же успешных людей, как и я!
– Кхах-хх… Ладно. А потом? Передашь знания и имущество, и что дальше? Будешь ждать внуков?
– Да хз, я так далеко не думаю, я же не ты.
– Я это все к тому, что твои дети – это не ты, и они не спасут тебя от смерти и от ощущения, что жизнь совершенно бессмысленна и пуста. Ты уже это понял, и оно никуда теперь не денется, сколько ни прячься.
– Охуенно ты полезный пирожок. С говном. И что делать?
– Да ничего. Ты слишком много паришься – о том, что о тебе думают, как ты выглядишь, что ты делаешь и говоришь, насколько смешны твои шутки и все такое. Эти запары по каждому поводу мешают тебе вдохнуть жизнь полной грудью и почувствовать, как кровь в твоих венах превращается в огонь, который питает осознание власти над своей судьбой.
– Ой сука, режим гуру активирован. Ты когда успел дунуть? И ладно бы сам так жил, но ты же еще больший нытик, чем я, и паришься по жизни еще больше.
– А-а. Не всегда. Помнишь, я тебе уже объяснял, что в разное время у человека могут быть совершенно разные взгляды на жизнь? Иногда я недоволен всем, иногда я кайфую от того, что живу. Все это совмещается, понимаешь?
– Очередная фигня, которая работает только на словах, и ее нельзя проверить.
– Зачем мне врать?
– А я откуда знаю? Просто врешь, мб чтобы впечатлить, поднять самооценку, все такое.
– Лол, я тебя знаю хер знает сколько, мне похуй на твое мнение. Ну то есть не совсем похуй, но я могу перед тобой никем не притворяться и не париться о том, что ты подумаешь, потому что ты и так меня неплохо знаешь.
– Неплохо? Да как облупленного.
– Хуй там плавал!..
– Хуй там плавал! С тебя конфета! Вот видишь.
– Ладно, забей. Мне лень тебя переубеждать.
– Ну так и завали свое… О, тралик наш, погнали!
– Вали, я еще зайду кое-куда. К утру буду.
Когда спина Димаса скрылась за дверями последнего на сегодня троллейбуса, я остановился и задумался. На самом деле я пока не придумал, куда хочу пойти, просто резко захотелось погулять одному в наушниках, потому что в голове уже полчаса назойливо крутилась песня из нового ипишника Аффинажа, “Мира”. Я развернулся в сторону пивзавода и, включив песню в плеере, медленно пошел вниз по улице, тихо подпевая вокалу.
У меня в моем колоссальном собрании музыки были песни, слушая которые, я словно проживал их, пропускал через себя, впитывая душой, и будто оживала внутри какая-то часть, хранящая память о том, что связано с этой песней. И вроде бы я не мог ассоциировать себя с героем той композиции, которую слушал сейчас, но вновь мне казалось, что это все было – но было где-то там, в другом мире, с другим мной, и в такие моменты грань между этими мирами истончалась, и сквозь нее проникали звуки, образы, воспоминания и ощущения, будто мой двойник шел рядом со мной, и я слышал эту его почти слезную мольбу к любимой девушке, покинувшей его, закрученной вихрем жизни, танцующей уже совсем с другими и совершенно забывшей о том обещании, которое у нее просил мой двойник с той стороны. Это были очень странные моменты, одновременно и непривычно трогающие, и психоделические, но при этом в основном спокойные, несущие с собой или светлую грусть о чем-то хорошем, или вязкую, словно медленно капающая из глубокого пореза кровь, тоску по чему-то ушедшему. Ты в снег превратилась, и снег позабыл, о чем так просил я…
* * *
Наверное, самое опасное в жизни – это когда у тебя есть внутренний конфликт с собой. Конфликт ведет к дисгармонии, дисгармония – к противоречиям, противоречия – к сомнениям, сомнения – к страху, страх – к боли, боль – к ненависти, ненависть – к отчаянию. И уже отчаяние заковывает тебя в цепи обреченности. Обреченность – это абсолютное неверие в свою способность что-то изменить, и усталость, когда руки опускаются сами, а слова остаются непроизнесенными. Дисгармония – это нормальное состояние почти любого человека. Сомнения гложут очень многих. Все, вплоть до следующей ступени, обратимо и исправимо. Зарождение страха – это тот самый момент, который решает судьбу человека. Ты или сумеешь побороть свой страх и все же достигнуть гармонии с собой, очистив душу от всякого зла, или страх возьмет над тобой верх, и тогда ты начнешь бесконечный путь вниз, в темноту, откуда тебя уже не спасти. Именно страх питает все последующие темные чувства, и, не избавившись от него, невозможно вернуться назад к свету. Даже если человеку помочь, спасти его от внутренних демонов – пока страх живет у него внутри, этот человек никогда не будет счастлив, а со страхом может справиться только он сам. Это как раз одна из тех битв, что мы принимаем в одиночестве – возможно, в этом и заключается ее смысл, в невозможности вмешательства извне. И я свой бой, похоже, проигрываю.
