Книга Вавилонские книги. Книга 3. Король отверженных - Джосайя Бэнкрофт

Скрытая мрачность Финна Голла была той гранью его личности, которую Сенлин не замечал в Новом Вавилоне. Теперь Голл напоминал Сенлину рыбаков из Исо, ни разу в жизни не поймавших нужного количества рыбы. Их улов был то слишком мал, то слишком велик; и то и другое предвещало катастрофу. Небольшой улов означал нехватку средств к существованию рыбака и голод его домашних. И наоборот, сберечь обильный улов от порчи было трудным, если не невозможным делом. Эти мрачные люди моря, казалось, предпочитали стабильную неудачу обманутым надеждам.

Голл был уверен, что источник, в котором они наполнили оставшийся бурдюк, был отравлен, просто последствия еще не проявились. Каждый раз, когда они останавливались, чтобы попить, он называл воду «чаем из болиголова» или «мышьяковым вином». Позже, когда Джон предложил ему перестать глотать яд, если он так сильно его ненавидит, Голл заговорил о скудности их запасов. Они все погибнут от жажды задолго до того, как яд сделает свое дело. Всякий раз, когда донышко их последней сумериновой лампы задевало камень, Голл выпаливал какую-нибудь драматическую фразу вроде: «Это конец, господа!», или «Сейчас наступит ночь!», или «Я люблю тебя, Эбби» – так звали его жену Эбигейл. Затем, когда светильник не лопался, спасая их от вечной тьмы, Голл настаивал, что это лишь временная передышка. Катастрофа ждала за углом. К несчастью для нервов Тома и Джона, вентиляционная система Башни была полна углов.

Как бы Тарру ни проклинал Голла всякий раз, когда тот пускался в мрачные рассуждения, ругательства не могли защитить его от отчаяния. Пессимизм карлика оказался заразителен. Даже Сенлин, который изо всех сил старался придать какой-то обнадеживающий оттенок жалким наблюдениям Голла, обнаружил, что его уверенность в своей навигации пошатнулась. Начали закрадываться сомнения.

Позже, во время привала, когда три путника жались друг к другу под последним одеялом, пытаясь хоть немного поспать, Сенлину приснилась Мария. Во сне она шла от него вверх по заросшему травой холму. Из-за ее плеча выглядывало круглое личико младенца. Он следовал за ними так быстро, как только мог, хотя с каждым шагом немного скатывался назад по росистому склону. Он спотыкался снова и снова, пока его штаны на коленях не промокли насквозь, а суставы не заболели. Но каждый раз, когда он падал, он быстро поднимался снова, ободренный тихим пением Марии и ярким взглядом Оливет.

Затем порыв холодного воздуха вернул Сенлина к тусклому сумериновому свету, подушке из песчаника и локтю Тарру под ребрами. Он снова закрыл глаза и несколько часов пытался найти дорогу назад к мучительному сну. Но он словно выпрыгнул из мчащегося поезда. Он не мог опять войти в это видение, оно унеслось прочь без него.

После трех дней неуверенного продвижения без пищи и почти без воды все они были в таком изнуренном состоянии, что, когда наткнулись на отряд из шести вооруженных ходов на перекрестке уровней, едва поверили в это. Джон обнял ближайшего охранника, в то время как остальные грозили ему пистолетами и лаяли на ходском. Это была разношерстная группа: мужчины и женщины, одна – старше шестидесяти. У самого молодого, по-видимому, совсем недавно начала расти борода. Цвет их кожи оказался столь же разнообразен, хотя у всех было одно и то же настороженное, мрачное выражение лица. Как бы сильно Сенлин ни ненавидел Марата и его методы, он все же ценил очевидную веру вождя фанатиков в равенство.

В те первые мгновения Сенлину было неясно, действительно ли это Мола-Амбит или его преддверие. Пост охраны был достаточно велик, чтобы вместить ряд коек, шесть табуретов, низкий стол и большой медный колокол, в который стражники позвонили через секунду после появления Сенлина и его друзей. Хотя они и подняли тревогу, стражники, похоже, не верили, что ошалевшая, изголодавшаяся группа путников представляет большую угрозу для лагеря. Хотя, возможно, их уверенность в себе была связана с наличием у них мечей и огнестрельного оружия.

Ходы говорили в основном на ходском, и поэтому с охранниками пришлось беседовать Тарру. Во время бессвязного обмена фразами Джон несколько раз жестикулировал в сторону Сенлина и наконец произнес фразу: «Капитан Томас Мадд Сенлин». Реакция вооруженных ходов была мгновенной и неблагоприятной. Они смотрели на Сенлина с плохо завуалированной ненавистью.

– Хорошие новости, директор, – сказал Джон после еще одной минутной дискуссии. – Мола-Амбит лежит прямо перед нами. Они согласились отвести нас к Марату. Хотя тебя придется связать.

– Великолепно, – сказал Сенлин, протягивая запястья молодому стражнику, который подошел к нему с веревкой и хмурым взглядом.

– Я боюсь, что речь про шею, Том, – сказал Тарру, морщась, когда охранник обернул веревку вокруг горла Сенлина.

– Посмотри на это с другой стороны, – сказал Голл с едва сдерживаемой улыбкой. – По крайней мере, это даст тебе шанс привыкнуть. Я слыхал, от виселичной петли поначалу щиплет кожу.

Мола-Амбит походил на главную улицу города, втиснутую в шахту – широкую, с ровными краями. Это была не какая-нибудь вырытая нора. Нет, Сенлин не сомневался, что видит перед собой часть оригинальной архитектуры. Возможно, когда-то здесь жили те самые ходы, которые помогали возводить Башню.

Туннель, в котором расположился город, изгибался то в одну сторону, то в другую, так что с самого начала было трудно определить, насколько он велик. Здесь были почта, банк и универсальный магазин, хотя ни одно строение не использовалось по первоначальному назначению. В почтовом отделении висело белье для стирки, банк, по-видимому, превратили в оружейный склад, а в универсальном магазине было полно коек, многие оказались заняты. Город кишел ходами – сотнями, а может быть, и тысячами – всех возрастов, включая множество детей, все выбриты наголо, одеты в простые лохмотья и саронги, и с голыми шеями, хотя на многих еще сохранились шрамы от сломанных кандалов. Сенлин почувствовал, как бросаются в глаза его пышная шевелюра и железный обруч, болтающийся под подбородком.

Они свернули за угол и обнаружили, что идут мимо череды древних подъемников. Оборудование, очевидно, когда-то использовалось для подъема огромных блоков, хотя теперь между стойками ржавых кранов тянулись веревки, увешанные вялящимся мясом. Ряды глиняных печей, когда-то использовавшихся для обжига черепицы, которой предстояло покрыть улицы и своды кольцевых уделов, превратились в курятники.

Но в Мола-Амбите обнаружилось еще кое-что странное. Тут и там Сенлин видел обломки современной техники. Он сразу узнал стиль и даже происхождение некоторых деталей. Передняя решетка стенохода стала сушилкой для фланелевых полотенец возле уборной, а паучьи ноги кирпичной нимфы, соединенные вместе, образовали загон для коз. Сенлин гадал, удивится ли Сфинкс, узнав, что именно сюда угодило так много ее исчезнувших машин. Или она уже подозревала, какую роль сыграл Марат в уменьшении численности ее флота?

Однако во всем этом ощущалась некая старомодная привлекательность. Трудно было смотреть на детей, цыплят и развешанное белье и не чувствовать себя немного очарованным нормальностью происходящего.

Затем они вошли в тронный зал – хотя лишь позже узнали, что он назывался именно так, – и Сенлин задумался, покажется ли ему что-нибудь когда-нибудь нормальным опять.