Книга Голубиная книга анархиста - Олег Ермаков

Я уже понял, что невероятным образом проник в чудесное место. И здесь могли открыться многие тайны. Главное, не поддаваться случайным вещам, каким-то сиюминутным влечениям. Попытаться быть цельным, сосредоточенным. Вряд ли когда-либо еще мне удастся попасть сюда. Хорошо бы, конечно, суметь задержаться здесь и побыть некоторое продолжительное время.

После чудовищного взлета я вернулся не туда, где был. Неподалеку находились две высокие зеленые горы. Эти горы привлекли мое внимание, и я полетел, стараясь не спешить, к ним, рассматривая уже издали мягкие складки, склоны в травах и кустах.

Внизу между гор шел человек. Я спустился ниже. Это был смуглый длинноволосый человек, напоминающий Дюрера, да, удивительно похожий. Такой же хипповатый. Он увидел меня и доброжелательно улыбнулся. Это тоже было странно. Обычная реакция на летающего человека — агрессия. Сперва удивление, а потом агрессия. Сколько раз мне приходилось спасаться от прохожих, каких-то клерков в присутственных местах, от толп, пытающихся догнать, схватить и наказать за воздухоплавание. По мне открывали огонь солдаты, полицейские использовали какие-то спецсредства.

Ободренный, я набрался смелости и спросил этого человека, как называется это место, этот город? Он ответил. Мне сейчас трудно воспроизвести этот ответ. Лишь набор букв: Р, О, Л, Н, Д.

И это не все буквы.

Тогда я прямо спросил:

— Далеко ли до Земли?

Он не понял вопроса.

Я решил спросить по-другому:

— Какая это планета?

Он с улыбкой вновь произнес то же название.

— Ну а до Земли, планеты, далеко?

Он задумался и обратился к другому прохожему. Они начали обсуждать этот вопрос у двух зеленых гор, по которым прогуливался ветер, и травы колыхались. По-моему, они не имели представления о такой планете. Тут уже я по-настоящему испугался. Так и не выяснив, далеко ли до Земли, но вспомнив твой сон про Основную Теорию, я спросил, сколько живут здесь?

Ответ меня озадачил: «Двенадцать лет». Я тут же поинтересовался, сколько у них длится год, день? Они начали совещаться. И ответили как-то невнятно, я ничего не понял.

Поблагодарив их, поднялся на высоту двух зеленых гор и сверху оглядел окрестности. Похоже, что все пространство занимал этот город, в нем было совершенно не тесно. Мысль о том, что горожанам даже неведомо такое название «Земля», меня изумляла. Многих вещей как будто уже и не существовало. Например, Второй мировой войны. Или опасности ядерной катастрофы. Люди, бегающие где-то по неведомой Земле, хватали, возможно, в это время друг друга, подвергали пыткам и унижениям. Что значит «возможно»? Конечно, так и было, так и есть — прямо сейчас, сию секунду кто-то гибнет под пытками в кровавых руках. Таковы порядки на Земле, оккупированной насильниками. Они и создали цивилизацию насилия. Здесь все было по-другому. Как я это узнал? По лицам этих людей, если вообще это были люди. И по воздуху, если вообще это был воздух, — в нем разлито было спокойствие. И я пытался уразуметь, в каком же направлении может быть Земля и как я здесь оказался. И как они смогли сделать то, что не сумели сделать мы? Каков принцип?

Но еще интереснее мне был сам город. И я решил вернуться на ту лестницу. Здесь я смогу повстречать больше горожан и получше обо всем расспросить. Очевидная странность — то, что я понимаю этих горожан, а они — меня, — почему-то не смущала нисколько.

Я полетел дальше, оставив позади две зеленые горы, и снова оказался на лестнице. Куда она вела, было непонятно. Широкая, чем-то похожая на лестницы индейских пирамид.

Я всходил медленно по ступеням, озираясь.

И действительно, как я и предполагал, на лестнице стали появляться горожане. Я сразу приметил девушку с перламутровыми губами и прозрачными глазами. Мне захотелось поцеловать ее. Но вдруг девушка приблизилась и сама поцеловала меня прямо в губы, улыбаясь и что-то говоря при этом. Лицо ее было дальневосточной красоты. Рядом со мной оказалась другая девушка, я и ее поцеловал. Тотчас мой рот наполнился чем-то неприятным, я принялся отплевываться. Девушки смеялись. Я побежал вниз, свернул за угол — и оказался перед храмом с колоннами. В глубине храма я увидел неожиданно изображение Христа и его символы, но не кресты, а какие-то знаки в кружочках.

В храме шла служба. Ее вели мужи в длинных одеяниях, статные и высокие.

У колонны протекала вода, я склонился и принялся лихорадочно выполаскивать рот, боясь, что слюна этих горожанок может оказаться смертельной для жителя Земли.

«И здесь знают Христа», — в смятении думал я.

Я спешил, понимая, что нахожусь на самом пороге тайны. А девушки хотели подшутить надо мной. Но они были очень хороши, удержаться и не коснуться их лиц оказалось слишком трудно. Вообще не знаю, как это истолковать.

И тут до моего слуха донесся голос: «Христос был необычным человеком…»

Я оторвался от воды и внезапно осознал, что все заканчивается. Это был поистине драматический момент. Мгновенно мне стало понятно, что колонны, изображение Христа, служителей, воду перед храмом — все это я больше никогда не увижу. И тайны города останутся для меня неведомыми. Последним усилием я попытался как-то удержаться там среди колонн, даже застонал от боли — и вдруг увидел вытекающий по воде между колонн свиток, бумагу, испещренную буквами. Я так и вперился в нее, хотя и знаю, что обычно чтение какого-либо текста во сне грозит неминуемым пробуждением.

Так и вышло.

И я сразу вспомнил и увидел весь сон, прозрачный и удивительный, все лица, две зеленые горы, лестницу, храм, колонны. И уже никогда не смогу забыть.

— Ху-ууугу, — с тихим восхищением произнесла Валя.

— А сейчас у меня в башке крутится мелодия «Дом Восходящего Солнца» и я думаю, что да, в этом городе было что-то похожее. Может, и Кампанелле в тюрьме это снилось?.. Но он-то описал все подробно и умно. А у меня не так уж складно получилось. Да так уж и приснилось… — Вася вздохнул. — Но свиток-то я успел, кажется, сфоткать.

— На мобиблу?

— Да.

— А ты жа говорил, Фася, что разрядилося?..

— Там произошла солнечная зарядка. Так я догадываюсь.

— Давай позырим, — попросила Валя.

И Вася достал мобильник, покрутил его, нажимая кнопки. Но дисплей оставался черным.

— Кромешный Малевич, — проговорил Вася. — Да, хотелось бы увидеть. Ведь там, похоже, метод… А еще звякнуть Никкору, фотографу свадебному.

— Зачем?

— Спросить, как там да что — ищут меня?

— За что, Фася?

— За экстремизм, Вальчонок.

— Это чиво?

— Ну за пост про всю эту фигню, которая с нами происходит.