Книга Император Мэйдзи и его Япония - Александр Мещеряков

Русские моряки в Чемульпо отказались сдаться и приняли неравный бой 9 февраля. «Кореец» был взорван, «Варяг» получил тяжелые повреждения и был затоплен собственным экипажем. Японские войска высадились на берег.

За некоторое время до этого корейский двор просил Россию прислать 2000 солдат. По иронии истории вместо русских солдат прибыли японские войска. Японский биржевой рынок отреагировал повышением акций. Первое поражение русского флота оказалось настолько обескураживающим, что по миру пронесся слух, что в момент атаки на Порт-Артур весь офицерский состав находился на рауте у жены командира эскадры адмирала Старка. И будто бы японцы, хорошо зная распорядок жизни русских офицеров, именно эту ночь выбрали для нападения. Это было неправдой, но сама возможность появления слуха хорошо свидетельствует о царившей растерянности.

Еще одна усмешка истории заключалась в том, что группу японских студентов, прибывших в Петербург в 1866 году, в начале их долгого морского путешествия сопровождал военный корабль с тем же самым названием – «Варяг». Так получилось, что это нормандское имя оказалось навсегда вписанным в историю японско-российских отношений.

Перспектива. Японцы подняли «Варяг», он плавал в составе японского флота 11 лет. После этого его продали России, он ушел ремонтироваться в Англию. Тут случилась революция, корабль востребован не был. Его разрезали на металлолом в 1926 году.

Война была официально объявлена только на следующий день после нападения, газеты сообщили об этом уже 11 февраля. 11 февраля – государственный праздник, день восхождения Дзимму на трон. Японская империя готовилась преподнести подарок своим подданным именно к этому дню, а именины жены Старка были здесь ни при чем.

В указе Мэйдзи об объявлении войны говорилось: Россия собирается аннексировать Маньчжурию, хотя она и обещала вывести свои войска оттуда; она представляет собой угрозу для Кореи и для всего Дальнего Востока. В этом заявлении было много справедливого, но это не отменяет того факта, что именно Япония напала на Россию. Стремясь обелить себя в глазах мирового сообщества, японское правительство стало считать, что война началась в день объявления о разрыве дипломатических отношений. И тогда получалось, что атаку на Порт-Артур нельзя считать «вероломной». Но она могла считаться вероломной только с точки зрения европейских принципов проведения дуэлей с их джентльменскими правилами. Самурайский же кодекс чести не осуждал нападения из-за угла. При воспитании юных самураев в Сацума использовался такой тест. Враг убил твоего отца, после долгих поисков ты наконец настиг его в открытом море. Но твоя лодка начинает тонуть, убийца протягивает тебе руку. Что делать? Правильный ответ: принять помощь, поблагодарить, а потом нанести ему смертельный удар[300]. Многочисленные нападения «благородных» самураев на безоружных иностранцев («длинноносых и рыжеволосых варваров») говорят о том же. Бусидо – это правила поведения «для своих», на противника-варвара они не распространяются. Официальный Токио, прекрасно усвоивший западную фразеологию, так и утверждал: Япония ведет войну «за цивилизацию, свободу и мировую торговлю».

Справедливости ради надо отметить, что формальные правила начала войны (ее заблаговременное объявление и уведомление нейтральных стран) были приняты только в 1907 году, на Второй мирной конференции в Гааге. Они не соблюдались никогда.

Уже 12 февраля российский посланник барон Розен покинул Японию. Императрица Харуко отправила его супруге богатые подарки и передала свои искренние сожаления по поводу ее отъезда. В этот же день Мэйдзи запретил своим подданным носить российские ордена и попросил иностранных дипломатов воздержаться от их ношения во время нахождения при его дворе[301].

Уже во второй раз за десятилетие Япония напала первой. Хотя Япония разорвала дипломатические отношения с Россией еще три дня назад, мало кто предполагал, что Япония «дерзнет» напасть на европейскую сверхдержаву. Несмотря на предупреждения специалистов о возраставшей мощи Японии, слишком многие из окружения Николая II жили совершенно фантастическими представлениями о том, как устроен современный мир. Мнения трезвомыслящих политиков и военных экспертов, полагавших, что, ввиду слабости России на Дальнем Востоке, следует пойти Японии на решительные уступки, были проигнорированы. Донесения военных агентов о том, что Япония стремительно и качественно готовится к войне, не были услышаны. И это при том, что даже популярные российские издания открыто говорили: Япония за кратчайший срок сумела добиться невероятных успехов: «И вот они в тридцать лет совершили в своей стране переворот, в сравнении с которым наши шумные европейские революции представляются топтанием на одном месте»[302].

Имперскость и некомпетентность одержали политическую победу внутри российской правящей элиты. Однако эта победа не могла принести победу военную, хотя, отправляясь на фронт, солдаты пели:

Мы японца переколем, Царю славу воздадим. Мы не будем тем довольны, А и турка победим.

А. Игнатьев передает разговор двух русских генералов: «Узнав в Яхт-клубе от престарелого генерал-адъютанта князя Белосельско-Белозерского об объявлении войны, Николаев спросил: „Да где же находится Япония?“ Когда же Белосельский объяснил, что она расположена на островах, то Николаев, улыбнувшись в свои густые седые усы, ответил: „Что ты, что ты, батюшка! Разве может быть империя на островах!“»[303]

Российские генералы и адмиралы были много старше своих японских коллег. В пору их юности Японию если и изучали, то только на уроках географии. Правда, как это видно из вышеприведенного диалога, не все будущие генералы были отличниками.

В приведенном анекдотическом диалоге – суть отношения значительной части тогдашнего российского истеблишмента к Японии. Большинство русских относились к японским воинам как к неполноценным созданиям даже после первых морских поражений. Общее настроение хорошо показывает письмо полкового священника Г. И. Шавельского из Инкоу. Оно датировано 21 марта 1904 года: «Вчера из Инкоу в Ляоянь отослали изловленных двух японских шпионов… Ну что это за люди! Карлики какие-то. Генерал Мрозовский… справедливо заметил, посмотревши на них, что нам стыдно с ними воевать… Какие это вояки? Они подохнут от изнеможения, и искусство их не поможет. То ли дело наши молодцы! Сегодня я любовался 3-м батальоном нашего полка. Он только что (сегодня) пришел с Кавказа: 46 дней ехали, а смотрят такими молодцами. Рослые, красивые, бодрые»[304].