Книга Собрание сочинений в 9 тт. Том 1 - Уильям Фолкнер

обнаружил в углу ящика пачку писем. Мгновенно узнав их, он уронил догоревшую спичку на пол, вытащил письма из ящика, сунул в карман, положил в ящик только что написанное им письмо, постоял еще немного, прижимая к лицу смятую ткань до тех пор, пока какой-то звук не заставил его поднять голову и прислушаться. В аллею въехал автомобиль, и когда он подбежал к окну, свет фар промелькнул под ним, осветил открытый гараж, и он в ужасе присел на корточки возле окна. Потом кинулся к двери, еще раз остановился и присел, в нерешительности пыхтя и урча.

Он снова подбежал к окну. Гараж теперь был темен, две темные фигуры шли к дому, и, сидя на корточках у окна, он подождал, пока они скрылись из виду. Затем, все еще не выпуская из рук украденное, он вылез из окна, повис, держась руками за подоконник, закрыл глаза и прыгнул.

Раздался звон разбитого стекла, и, оглушенный ударом, он растянулся плашмя в клубах затхлой сухой пыли. Оказалось, что он свалился в неглубокий цветочный парник; выбравшись оттуда, он попытался встать на ноги, но снова упал, и его охватил приступ тошноты. При падении он поранил колено, штанина начала намокать от теплой крови, и теперь он, закусив губы и задыхаясь от тошноты, лежал, сжимая в руках украденное, и широко раскрытыми безумными глазами глядел в темное небо. В доме послышались голоса, в окне над его головой зажегся свет, он повернулся, стал на четвереньки, поднялся, хромая, проковылял по лужайке, нырнул в тень можжевельников возле гаража, лег и стал наблюдать за освещенным окном, из которого, всматриваясь во тьму, высунулся какой-то мужчина. Сквозь пальцы, сжимавшие раненое колено, сочилась кровь. Слегка постанывая, он потащился дальше, с трудом вскарабкался на стену, спрыгнул в переулок и бросил шест в траву. Пройдя около сотни ярдов, он остановился, приподнял разорванную штанину и попытался перевязать рану. Однако носовой платок мгновенно промок, а кровь все лилась и лилась, стекая с лодыжки в ботинок.

Добравшись до задней комнаты банка, он закатал штанину, снял повязку и промыл рану в уборной. Рана все еще кровоточила, от вида собственной крови ему стало дурно, и он, шатаясь, прислонился к стене. Потом снял рубашку и плотно перетянул ногу. Его все еще тошнило, и он долго пил тепловатую воду из крана. К горлу тотчас подступил соленый комок, он схватился за раковину и, обливаясь потом, старался подавить тошноту. Наконец приступ прошел, но нога онемела, его охватила слабость, и ему захотелось лечь, но лечь он не смел.

Он пошел за барьер, оставляя на полу кровавые пятна. Дверь сейфа беззвучно открылась; не зажигая света, он нашарил ключ от кассы и отпер ее. Он брал только банкноты, но взял все, что нашел. Потом закрыл и запер сейф, вернулся в уборную, намочил полотенце и стер с линолеума следы своей крови. Потом вышел через черный ход и захлопнул за собою дверь. Часы на башне суда пробили полночь.

В проезде между двумя негритянскими лавками дожидался в потрепанном «форде» негр. Сноупс дал негру банкноту, и тот, заведя мотор, подошел к нему и с любопытством глянул на кровавую тряпку под разорванной штаниной.

— Что случилось, босс? Вас ранило?

— Наткнулся на проволоку, — коротко ответил Сноупс. — Бензина хватит?

Негр сказал, что хватит, и Сноупс сел за руль. Проезжая через площадь, он увидел, что ночной полицейский Бак стоит под фонарем возле почты, презрительно выругал его про себя, поехал дальше, скрылся в боковой улице, и вскоре шум его мотора затих вдали.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

Был воскресный октябрьский день. Вскоре после обеда Нарцисса с Баярдом уехали на автомобиле, а мисс Дженни и старый Баярд сидели на освещенной солнцем веранде, когда, обогнув дом со стороны черного хода, к ним торжественно приблизилась предшествуемая Саймоном депутация. Она состояла из шестерых негров, облаченных в католическую разновидность воскресного платья, а во главе ее, сверкая грозным взглядом, важно шагал огромный негр в длинном двубортном сюртуке, с воротником задом наперед на бычьей шее.

— Вот они, полковник, — объявил Саймон, тотчас же поднялся по ступенькам и повернулся спиной к посетителям, не оставив ни в ком ни тени сомнения касательно того, чью именно сторону он представляет. Депутация остановилась и принялась степенно и учтиво топтаться на месте.

— Это еще что такое? — спросила мисс Дженни. — Это ты, дядюшка Бирд?

— Да, нам, мисс Дженни. — Один из членов комитета обнажил свою седую шерстистую голову и поклонился. — Здравствуйте.

Остальные, переминаясь с ноги на ногу, начали один за другим снимать шляпы. Предводитель прижал свою шляпу к груди, словно член конгресса перед фотографическим аппаратом.

— Послушай, Саймон, что все это значит? — спросил старый Баярд. — Зачем ты привел сюда этих черномазых?

— Они пришли за своими деньгами, — пояснял Саймон.

— Что?!

— За деньгами? — с интересом повторила мисс Дженни. — За какими деньгами, Саймон?

— Они пришли за теми деньгами, которые вы им обещали, — прокричал Саймон.

— Я же говорил тебе, что не собираюсь платить эти деньги. Разве Саймон сказал вам, что я собираюсь их платить? — обратился старый Баярд к депутации.

— Какие деньги? О чем ты, Саймон? — снова спросила мисс Дженни.

Глава комитета открыл было рот, чтобы ответить, но Саймон его опередил:

— Да как же, полковник, вы же сами велели мне сказать этим черномазым, что вы им заплатите.

— Ничего подобного я не говорил, — свирепо возразил старый Баярд. — Я сказал, что если они хотят посадить тебя в тюрьму, пускай на здоровье сажают. Вот что я тебе сказал.

— Да что вы, полковник. Вы же мне ясно сказали. Вы просто про это забыли. Вот и мисс Дженни может подтвердить, что вы мне говорили…

— Ничего я не могу подтвердить, — перебила его мисс Дженни. — Первый раз все это слышу. Чьи это деньги, Саймон?

Саймон бросил на нее полный укоризны взгляд.

— Он велел мне сказать им, что заплатит.

— Будь я проклят, если я это говорил! — прокричал старый Баярд. — Я сказал тебе, что не заплачу ни единого цента. И еще я тебе сказал, что если ты позволишь им меня беспокоить, я с тебя живьем шкуру спущу, да, сэр.

— Я вовсе не позволяю им вас беспокоить, — примирительно отвечал Саймон. — К тому-то я и веду. Вы только дайте им деньги, а мы с вами уж как-нибудь после разберемся.

— Будь я навеки проклят, если я это сделаю, если я позволю черномазому дармоеду…

— Но ведь должен же кто-то им заплатить, —