Книга Белинда - Энн Райс

Мне трудно было сказать, прислушивался ли Марти к их разговору или нет, потому что, даже когда Белинда вышла из машины, он продолжал есть меня глазами, время от времени едва заметно кивая, словно в такт своим мыслям. Я так и не понял, что бы это могло значить. И скорее всего, никогда не пойму. Но когда он подошел ко мне, чтобы пожать на прощание руку, я постарался ответить ему сердечным рукопожатием. Мы вежливо попрощались, посмотрели друг на друга и разошлись, так ничего друг другу и не сказав.

— Спасибо тебе, дорогуша, — ухмыльнулся Марти и, ткнув в сторону Белинды пальцем, добавил: — Помнишь, я обещал написать для тебя улетный сценарий? Потерпи немного и сама увидишь!

— Так уж не старайся, Марти! — прошептала Белинда. — Я собираюсь в Рио и вовсе не жажду становиться звездой на телевидении.

Марти улыбнулся открытой искренней улыбкой, потом наклонился и поцеловал Белинду в щеку.

И вот лимузин уже медленно выехал из ворот, пополз вниз по горной дороге навстречу рыжему солнцу. Я обнял Белинду, а она, прижавшись ко мне, провожала глазами уходящий лимузин с тонированными стеклами, за которыми невозможно было ничего разглядеть. А потом Белинда вдруг подняла руку, словно кого-то заметила, хотя, конечно же, никого она заметить не могла, и помахала вслед удаляющейся машине.

Когда лимузин скрылся из виду, она повернулась ко мне, и я снова увидел прежнюю Белинду.

— Эй, Джереми, — лучезарно улыбнулась она. — Давай подумаем о Рио! Я хочу сказать, что ты поедешь туда вместе с нами. Идет? Я собираюсь позвонить Сьюзен. Ведь, похоже, насчет фильма уже заметано? И мы точно поедем!

— И ты еще спрашиваешь, моя девочка!

Белинда закружилась в танце прямо на дорожке. Она хлопала в ладоши и победно трясла смешными косичками.

— Значит, после двух серий, ну ты понимаешь, с мамой и Алексом, мы сразу отчаливаем! — воскликнула Белинда и скрылась в полумраке дома.

В тот же день, несколько позднее, состоялась неизбежная пресс-конференция. Не могла не состояться. Белинде пришлось сидеть рядом с Джи-Джи и под прицелом видеокамер делать заявление для прессы. Любопытно, что новый салон Джи-Джи в Беверли-Хиллз интересовал репортеров не меньше участия Белинды в сериале.

Сьюзен и Сэнди Миллер тоже приехали, поскольку Сьюзен никак не могла пропустить «весь этот цирк». Присоединившийся к ним Алекс сидел на камнях возле бассейна. Сэнди, вся в кружевах, с жемчугом на шее, сжимала руку Сьюзен длинными пальцами. «Персик» — так, кажется, в свое время охарактеризовала ее Белинда? Да, здесь уж ни прибавить, ни убавить. Сэнди действительно была точно спелый персик. Она даже пыталась заигрывать с Алексом. Но Сьюзен только наблюдала за всем со снисходительной улыбкой на губах.

Алекс же наслаждался жизнью и потчевал Сэнди различными забавными историями. Сьюзен, воспользовавшись его благодушным настроем, принялась журить его за то, что он потребовал слишком высокий гонорар за участие в ее фильме «Постыдные желания», нарушив тем самым ее «шкалу расценок». Алекс не остался в долгу и заявил, что у нее еще нос не дорос, чтобы пытаться обработать его, причем в отсутствие агента, на его же собственном дворе и у его же собственного бассейна.

— Клементайн, вы что, хотите, чтобы вас запомнили по «Полету с шампанским»?! Я предлагаю вам настоящий фильм, фильм самой высокой пробы, такой, как в старое доброе время, если вы еще помните. Здесь и сюжет, и характерная роль для вас, стиль, глубокий смысл — словом, час сорок пять минут хорошего кино без перерыва на дурацкую рекламу. Улавливаете мысль?

Я вернулся в гостиную и остановился перед портретом Фэй Клементайн, который я написал двадцать пять лет назад. Портрет так и остался висеть над камином, куда я собственноручно повесил его в тот последний день, перед отъездом в Сан-Франциско. И хотя меня немного расстраивали мелкие огрехи — некоторое нарушение перспективы, — портрет мне нравился. И всегда нравился. Я был доволен своей работой.

И теперь, когда я смотрел на портрет: на щеку Фэй с милой ямочкой, на ее изящную руку, покоящуюся на розовом шелке платья, — я чувствовал легкое возбуждение, о котором окружающим незачем знать и не стоит даже пытаться понять. Конечно, работа была достаточно сырой, и ей не хватало тех магических флюидов, что исходили от картин с Белиндой. Но портрет Фэй был самым настоящим началом, и я осознал это только тогда, когда, пройдя полный круг, наконец вернулся к истокам.

Я не услышал, как в комнату вошел Алекс и остановился у меня за спиной. Он положил руку мне на плечо и, когда я повернулся, ласково улыбнулся.

— Так держать! — воскликнул он. — Скажи всем, что я велел. Ты в своем праве.

— Ты что, имеешь в виду наш старый спор? Насчет искусства и денег, жизни и смерти?

— Уокер, не забывай о своем любимом слове «правда». Когда ты не вставляешь слово «правда» в каждое второе предложение, мне становится не по себе.

— Ну ладно, речь шла об искусстве, деньгах, жизни, смерти и правде. И вот теперь ты говоришь мне, что я был прав.

— Я до сих пор удивляюсь, откуда у тебя была твердая уверенность, что все обернется именно так.

— Уверенность? У меня? Да не было у меня никакой уверенности!

— Меня не проведешь, — ответил Алекс. — Кстати, тебе только что звонила Клер Кларк, твой агент. Она решила поговорить со мной, «потому что ты не отвечаешь на ее звонки»…

— Сейчас мне пока не о чем с ней говорить, — отрезал я.

— И ты, естественно, знаешь, что ей нужно. Так ведь?

— Ей нужна Белинда в качестве клиента. Я сказал Белинде. Клер вполне может подождать, пока та сама решит.

— Нет, мой милый мальчик, хотя она хочет и это тоже — как часть сделки, — если, конечно, сможет получить… Нет, ее завалили предложениями купить твою историю. Она интересуется, не продашь ли ты права на нее.

— На мою историю!

— Твою и Белинды. Все до кучи. Она просит тебя хорошенько подумать. Она боится, что кто-нибудь использует ее, поскольку вы теперь публичные люди. Сам понимаешь, какой-нибудь телефильм, состряпанный на скорую руку. И они вполне способны это сделать. Использовать ваши имена и все такое. Она хочет напугать их до полусмерти пакетным соглашением, цифрой с шестью нулями.

Я только рассмеялся в ответ. На самом деле, я совсем расклеился. Я так смеялся, что мне даже пришлось сесть. Не то чтобы я смеялся слишком громко. Нет, то был совсем другой смех. Он шел как бы изнутри, и у меня слезы наворачивались на глаза. Итак, я сидел, с трудом сдерживая приступы смеха, и смотрел на Алекса.

Алекс стоял, накинув на плечи розовый кашемировый джемпер и засунув руки в карманы голубых брюк, и ухмылялся прямо мне в лицо, а в глазах его играли озорные огоньки.

— Расскажи об этом своей жене, Уокер, — сказал он. — Главное правило подкаблучников у нас, в Тинсельтауне, — советоваться с женой перед заключением пакетного соглашения и сделки с шестью нулями.