Книга История Рунного посоха - Майкл Муркок

– Да, – согласился Хоукмун, – и Мелиадус в следующий раз выставит гораздо больше солдат. – Он тронул Красный Амулет на шее и поглядел на Иссельду, которая тряхнула золотистыми волосами.

– Ты храбро сражался, мой господин, – сказала она. – Ты бился, как целая сотня воинов.

– Это потому, что амулет дает мне силу пятидесяти человек, а твоя любовь добавляет силу еще пятидесяти, – улыбнулся он.

Иссельда радостно рассмеялась.

– Ты не льстил мне так, даже когда ухаживал.

– Наверное, это потому, что я влюблен в тебя еще сильнее, чем раньше, – отозвался он.

Д’Аверк кашлянул.

– Нам лучше поставить лагерь в паре миль отсюда, подальше от такого количества мертвецов.

– Я займусь ранеными, – сказал Боженталь, направляя коня к тому месту, где остановились кавалеристы Камарга: они спешились и теперь обсуждали недавнюю битву.

– Ребята, вы молодцы! – крикнул им граф Брасс. – Прямо как в старые добрые времена, а? Когда мы сражались в Европе. А теперь сражаемся, чтобы спасти Европу!

Хоукмун хотел заговорить, но в следующий миг испустил пронзительный крик. Шлем выпал из его руки, он обхватил ладонями виски, глаза закатились от боли и ужаса. Хоукмун пошатнулся и упал бы, если бы его не поддержал Оладан.

– Что с тобой, герцог Дориан? – с тревогой спросил Оладан.

– Почему ты кричал, любимый? – Иссельда проворно спешилась, чтобы помочь Оладану поддержать Хоукмуна.

Сквозь стиснутые зубы, едва шевеля побелевшими губами, Хоукмун выдавил несколько слов:

– Камень… Черный Камень… он снова пожирает мой мозг! Сила вернулась!

Он покачнулся и упал им на руки, конечности у него бессильно повисли, лицо ужасно побелело. И когда он отнял ладони от лица, они увидели, что он говорит истинную правду. Черный Камень вернулся к жизни. Он снова зловеще поблескивал.

– Оладан! Он умер? – в панике вскричала Иссельда.

Горец покачал головой.

– Нет, он жив. Но я не знаю, надолго ли. Боженталь! Сэр Боженталь! Скорее сюда!

Боженталь торопливо подошел, подхватил Хоукмуна. Уже не в первый раз он видел герцога Кёльнского таким. Он покачал головой.

– Я могу приготовить лекарство, которое поможет на время, однако же у меня нет необходимых ингредиентов, оставшихся в замке.

Преисполненные страха, Иссельда, Оладан и присоединившиеся к ним граф Брасс и Д’Аверк наблюдали, как работает Боженталь. Наконец Хоукмун зашевелился, открыл глаза.

– Камень, – проговорил он. – Мне приснилось, что он снова вгрызается мне в мозг…

– Так и случится, если мы в ближайшее время не найдем способ помешать ему, – пробормотал Боженталь. – Сейчас сила отступила на время, но мы не знаем, когда она вернется и как больно ударит.

Хоукмун поднялся на ноги. Он был бледен и стоял с трудом.

– В таком случае нам надо поторопиться, идем на Лондру, пока есть время. Если еще есть время.

– Да, если еще есть время.

Глава пятнадцатая

Ворота Лондры

Войска стояли перед воротами Лондры, когда шесть всадников во главе своей кавалерии поднялись на гребень холма.

Хоукмун, еле живой от боли, держался за Красный Амулет. Только это помогало ему оставаться в сознании, помогало подавлять силы Черного Камня. А где-то в городе Калан управлял машиной, вливавшей жизнь в Камень. Чтобы добраться до Калана, требовалось взять город, преодолев сопротивление огромной армии с Мелиадусом во главе, которая дожидалась их.

Хоукмун не колебался. Он понимал, что не может позволить себе колебаний, ведь дорога каждая секунда его жизни. Он поднял Меч Рассвета и подал сигнал к наступлению.

Кавалерия Камарга переваливала через вершину холма, спускаясь навстречу войску, многократно превосходящему ее размерами.

Огненные копья полыхнули со стороны гранбретанцев, камаргцы ответили таким же огнем. Хоукмун верно рассчитал момент и вскинул руку с мечом к небесам.

– Легион Рассвета! Призываю Легион Рассвета! – а в следующую секунду он застонал от боли, затопившей голову, когда жар Черного Камня растекся по лбу.

Иссельда, скакавшая рядом с ним, прокричала:

– Как ты, любимый?

Но он не смог ответить.

А потом они оказались в гуще сражения. Глаза Хоукмуна едва могли видеть от боли, он с трудом различал врагов, не сразу понял, успели ли явиться из небытия воины Легиона Рассвета. Но они были здесь, их алые ауры подсвечивали небосвод. Хоукмун ощутил, как его наполняет сила Красного Амулета, подавляя власть Черного Камня, и его собственные силы понемногу увеличиваются. Однако надолго ли?

Он теперь был зажат между обезумевшими от страха лошадьми, сражаясь с их всадниками в шлемах стервятников, вооруженными булавами на длинных черенках, выступы на которых изображали скрюченные когти хищных птиц. Он парировал один удар, ударив в ответ, его меч разрубил доспех противника, пронзив грудь. Он развернулся в седле, рубанув другого врага по шее, увернулся от просвистевшей по воздуху булавы, полоснув ее владельца ниже пояса.

Битва была шумной, все дрались горячо и яростно. Воздух вонял страхом, и вскоре Хоукмун решил, что это худшее сражение, в каком ему доводилось участвовать, поскольку у гранбретанцев, потрясенных появлением Легиона Рассвета, сдали нервы и они дрались как бешеные, ломая стройные ряды и покидая своих командиров.

Хоукмун знал, что эта битва будет массовой, а до конца ее доживут очень немногие. Он начал подозревать, что и сам не увидит ее окончания, потому что боль в голове всё усиливалась.

Оладан пал, не замеченный своими товарищами, в одиночестве и совсем не красиво, изрубленный на куски дюжиной пехотинцев из ордена Свиньи, вооруженных боевыми топорами.

Но граф Брасс погиб иначе.

Он вступил в схватку с тремя баронами, Адазом Промпом, Майгелем Хольстом и Сакой Герденом (этот последний был из ордена Быка). Они узнали графа не по шлему, совсем простому, если не считать гребня, а по медному доспеху. И они набросились на него всей стаей: «гончая», «козел» и «бык» воздели мечи, собираясь изрубить его разом.

Однако граф Брасс, отведя взгляд от своего последнего противника (тот убил его коня, оставив графа пешим), увидел трех баронов, несущихся на него. Взявши меч обеими руками, он взмахнул им, когда кони врагов были уже близко, целясь по конским копытам, так что все три барона перелетели через головы своих скакунов, тяжело шмякнувшись в грязь. Адаз Промп тут же умер от меча графа Брасса самым недостойным образом, получив удар в зад, затем голова Майгеля Хольста, который взмолился о пощаде, слетела с плеч, и остался один только «бык», Сака Герден.

У барона Саки было время, чтобы подняться на ноги и встать в подходящую позицию, хотя он и мотал головой, ослепленный зеркальным шлемом графа Брасса. Заметив это, граф Брасс сдернул с себя шлем, отбросил в сторону, оставшись с непокрытой рыжей головой и яростно встопорщившимися в пылу битвы усами.