Книга Сети сатаны - Оливер Петч

Фауст смотрел на свою дочь, и сердце его горело огнем. Никогда прежде ему не доводилось ощущать ничего подобного. И в то же время Иоганн испытывал облегчение. Он словно искупил некий грех своей прошлой жизни. Но лихорадка и боль вновь напомнили о себе. Схватка с Пуату лишила его последних сил. Повязка и ряса были изорваны. Полуживой, Иоганн едва волочил ноги. Еще немного, и он снова рухнет без сознания – и тогда уже вряд ли сможет подняться.

– Мы… должны убраться из города, – прохрипел он. – Тонио… он наверняка уже разыскивает нас… ряженые доложат ему о том, что произошло…

Вагнер не ответил. По лицу его струился пот, рассеченный лоб кровоточил. Его силы тоже были на исходе, он то и дело спотыкался. Взгляд его был устремлен вперед, где узкий проулок выводил к небольшой площадке недалеко от больницы Святого Духа. Торговые ряды, где в иное время продавали дорогие пряности, сыр и рыбу, сейчас пустовали. Все, даже торговки, сбежались на площадь, когда над городом поднялся столб черного дыма. Похоже, никто не усидел дома – всем хотелось посмотреть на пожар в аду.

Вагнер в изнеможении остановился на мосту к востоку от больницы.

– Нам надо вернуться в комтурию, – пропыхтел он. – Далеко я Грету не унесу. Рыцари дадут нам убежище, они позаботятся о вас…

– Ни в коем случае! – Иоганн помотал головой и двинулся дальше. – Даже среди тевтонских рыцарей могут быть предатели. У Тонио есть последователи из числа патрициев. Так чем же тевтонцы хуже? Это слишком опасно.

– Но нам необходимо где-то укрыться! – настаивал Вагнер. – Где угодно. Вы посмотрите на себя! – Он горько рассмеялся. – Вы же полуслепой и едва переставляете ноги, у вас горячка…

Иоганн представил себе, как он выглядит. Карл был прав. Дрожащий, перемотанный грязными повязками, он являл собою жалкое зрелище. От гордого и прославленного ученого не осталось и следа.

– Хорошо, – согласился Фауст. – Давай… передохнем немного. Надо только подыскать место.

Он понимал, что после уже вряд ли сможет подняться на ноги. И все-таки огляделся в поисках укрытия. Лестница вела с моста к вытянутому острову посреди Пегница. Течением к берегу прибивало бурую пену и грязь от мельниц. Посередине острова росла небольшая рощица. В теплые месяцы здесь, наверное, встречались влюбленные: низкие деревца и кусты обещали хоть какое-то укрытие. Беглецы перебрались на остров, забрались в подлесок и рухнули без сил. Грета не издавала ни звука.

– Оправится ли она когда-нибудь? – Вагнер осторожно расстегнул ее изорванное платье и склонился над девочкой. – Дыхание совсем слабое…

У Иоганна болезненно сжалось сердце. О таком исходе он даже не задумывался. Возможно, зелье, которым опоил ее Тонио, оказалось слишком сильным. Что, если она никогда уже не очнется и навсегда останется во власти сумрака? Но в этот миг Грета приоткрыла глаза.

– Где… где мы? – спросила она глухим голосом.

– В безопасности, – ответил Фауст и сжал ее холодную руку.

– Иоганн… – Грета слабо улыбнулась. Казалось, она только теперь узнала его. – Мне… так тяжело, все кружится… Ты покажешь мне фокус? Мне… так нравится, когда ты колдуешь.

Иоганн погладил ее по щеке, а потом вытащил у нее из-за уха камешек.

– У тебя голова полна камней. – Он старался говорить спокойно и буднично. – Неудивительно, что тебе тяжело.

Он продолжал доставать у нее из-за уха камешки, один за другим. Грета снова улыбнулась.

– Ты… и вправду волшебник?

«Я твой отец, дитя мое, – подумал Фауст. – И из-за меня твоя мама умерла на костре. И при этом я любил ее больше жизни. Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?»

– А где… где дядя Валентин? – неожиданно спросила Грета.

Иоганн сглотнул. Он пока не был готов сказать ей. И что ему было говорить? Но в этот миг Грета снова закрыла глаза, ее дыхание стало ровнее и глубже. Глядя на нее, Иоганн успокаивался сам. Как странно. Он так усердно учился, выслушал столько лекций, познал семь свободных искусств – но было искусство, о котором ни один ученый ему не рассказывал. Иоганн не слышал о нем от магистров в Гейдельберге или от Арчибальда, и уж тем более от Тонио. Хрупкое и неуловимое, это понятие встречалось и в греческих, и в латинских текстах, слишком невесомое, чтобы ухватить с лету. И совсем другое дело – познать его на собственном опыте. Овидий однажды назвал его Ars Amatoria, хоть и имел в виду нечто совершенно иное.

Искусство любви.

Восьмое свободное искусство.

Да, он любил Маргариту, любил до сих пор. Но эта любовь уходила корнями в детство, зиждилась на долгих воспоминаниях – и ожиданиях, которые, возможно, никогда бы не оправдались. Любовь к этому ребенку, к дочери, которую он знал меньше месяца, ничего не преследовала. Она просто была. Она наполняла его и дарила успокоение, какого Иоганн доселе не знал. Фауст задумался, как бы все сложилось, если б он встретил Грету раньше и с самого начала был ей отцом. Быть может, он прекратил бы эту извечную гонку? И неуемная жажда знаний утихла бы? Вряд ли. Но она направляла бы его жизнь в более спокойное русло…

Иоанн решительно вздернул подбородок. Эта жизнь, их общая жизнь, не могла оборваться сейчас. Она только начиналась. И он, Иоганн, будет за нее бороться.

С площади долетал отдаленный шум карнавала – грохот пушек, крики, звон колокола. Наверное, горожане уже потушили пожар и сумели избежать разрушений. Праздник близился к завершению, люди расходились по домам.

Иоганн задремал, убаюканный чувством, что хоть на время его дочь оказалась в безопасности. Слух ласкала мягкая музыка, небесная мелодия, словно играли сами ангелы…

Устал… он так устал…

– Очнитесь, доктор! – Голос Карла вырвал его из дремоты.

Но Иоганну хотелось уснуть, просто забыться.

– Оставь меня… – пролепетал он. – Как прекрасна эта музыка…

Однако Вагнер не сдавался. Как надоедливый щенок, он тянул Фауста за одежду. В конце концов набрал горсть снега под деревом и приложил доктору к груди.

– Ты что себе позволяешь…

Иоганн вскочил и замахнулся здоровой рукой. Но, взглянув на Вагнера, сразу вспомнил, где они находятся. Рядом спала Грета, грудь ее мерно поднималась и опускалась. Фауст тряхнул головой, чтобы избавиться от усталости.

– Эти сумасшедшие наверняка будут искать нас, если уже не ищут, – настойчиво сказал Вагнер. – Мы не можем слишком долго тут оставаться!

– Прости… ты прав. – Иоганн стряхнул снег с рясы и окончательно пришел в себя. – Мы должны как можно скорее покинуть Нюрнберг.

– Только вот как?

Вагнер огляделся с сомнением. Он тоже озяб в тонкой рясе. Солнце продолжало свой ход и уже клонилось к городской стене. Пегниц лениво нес мимо них свои холодные воды.

– Если вы не ошиблись и у Тонио везде свои люди, то и ворота наверняка стерегут, – продолжал Карл. – В таком виде нам из города не выйти. Нас даже обычные стражники не пропустят. Мы выглядим как бродяги.